Виталий Вавикин: Лики звезд

– Ты идешь?

– Я? – Молли останавливается. Неужели Илия так ничего и не понял?

– Или ты получила свои таблетки и я тебе больше не нужен? – спрашивает он.

– Таблетки? – она закрывает глаза. Сжимает тюбик в кармане. Пластмасса ломается. Врезается в кожу.

– Я так и думал… – Илия садится в машину. – Прости, но у меня уже есть один ребенок.

– Я знаю, – Молли смотрит на него, пытаясь встретиться взглядом. – Я знаю.

– Что ты знаешь?

– Все.

– Все? – Илия вглядывается ей в глаза. – По-моему, ты все еще под кайфом?

Она молчит.

– Под кайфом, да? Тебе ведь только это надо? – он вспоминает ночь в кабинете доктора. Вспоминает поведение Молли. – Четвертый? Да какой к черту я четвертый?! – истерично смеется Илия. – Прости, но Эш нужна мать, а не… – он закрывает дверь. Смотрит на Молли в последний раз и качает головой.

Она вспоминает его дочь. Вспоминает облака, плывущие где-то далеко внизу, под ногами. «Может быть, они действительно уносят нас в страну снов?» – думает Молли. Сильнее сжимает руку, чувствуя, как кровь сочится из порезов, и улыбается.

– Я так и думал… – говорит Илия, отворачиваясь от нее. И что-то еще, но она уже не видит его губ, чтобы понять. Ничего не видит за странной пеленой, застилающей глаза.

Рассвет. Ялик уносит Илию в алеющее небо. Становится точкой. Растворяется.

– Он так ничего и не понял? – спрашивает Дорин.

– Что он должен понять? – устало спрашивает Молли.

– Почему вас закрыли.

– Нет, – по ее щекам катятся редкие слезы.

– Это третий.

– Что?

– Третий раз, когда ты плачешь со мной.

– Я плачу не с тобой, – Молли вытирает ладонью лицо. – Зачем мне вообще с тобой плакать?

– Вот как? – Дорин протягивает ей платок. – У тебя кровь.

– Красная.

– Пока что.

– Так и останется, – Молли заставляет себя не поворачиваться и не смотреть ему в глаза. – Ты видел, что они сделали с Кузой?

– С Кузой? – Дорин хмурится. – Куза ищет тебя. Она хочет тебя вернуть, дав второй шанс.

– Шанс? – Молли смеется. – Боюсь, она уже никому ничего не даст!

– Что?

– Она спятила, Дорин! Лежит здесь в одной из палат и не знает, как ее зовут, – она мрачнеет. – Хотя так, может, даже и лучше.

– Ты ошибаешься.

– В чем?

– Все совсем не так.

– Правда? – Молли вглядывается в небо. В небо, где уже давно ничего нет. Никого нет. – Скажи тогда, что ты ищешь меня не потому, что Кауфман пообещал сделать тебя высшим.

Дорин молчит.

– Вот видишь, – Молли чувствует, как сжимается сердце.

– Четвертый раз.

– Что?

– Я вижу, как ты плачешь в четвертый раз.

– Черт! – Молли смахивает слезы со щек, но они появляются снова и снова. – Черт! Черт! Черт!

– Молли…

– Отстань!

Кауфман наблюдает за ними, скрестив на груди руки.

– Черт! – Молли идет прочь, отчаянно сдерживая слезы. – Черт!

Дорин слышит ее рыдания.

– Что теперь? – спрашивает он.

Кауфман молчит, вглядываясь в небо.

– Мне догнать ее?

– Не знаю.

– Что значит «не знаю»? – Дорин с ненавистью вглядывается в это безразличное лицо. – Тебе нужна она или нет?

– Такая как сейчас? Нет.

– Такая как сейчас? – Дорин смотрит на Молли. Она уходит так медленно, словно ждет, чтобы ее остановили. – По-моему, она всегда была такой.

– По-твоему? – Кауфман вдыхает полной грудью. – Если хочешь, можешь уйти вместе с ней.

– Я?!

– А ты думаешь, она меня ждет?! – Кауфман смеется. Садится в ялик. – Знаешь, сладенький, иногда одно сегодня стоит двух завтра.

Дорин молчит. Смотрит, как утреннее небо забирает еще одно знакомое лицо. Садится в свой ялик. Выходит. Снова садится. И снова выходит.

– Молли! – зовет он.

Она не останавливается. Лишь худые плечи едва заметно вздрагивают. Или это ему только кажется?

– Молли!

Без ответа.

– Черт! – Дорин закрывает глаза. – Эш!

P.S.

В природе все сбалансировано, но не у людей. У людей вечно все наперекосяк.

P.P.S.

Жалость – опасное чувство, которое легко может привести к смерти. Опаснее только слепая ненависть, да еще, может быть, любовь.