Максим Казаков - Принцип Земля

— Точно. Их слабое место в том, что они придурки! — повторил Майкл с налетом ненависти и нескрываемого азарта.

— Ну, вы разошлись, ребята. Давайте для начала оценим результаты этих выходных, — предложила Эмили. — Согласитесь, что не так уж и плохо все вышло. Мы даже получили ответную реакцию!

— И не смогли ничего ей противопоставить! — недовольно огрызнулся Майкл.

— Подожди. Ты же сам говорил, что люди не готовы еще, — напомнил Макар. — Так оно и есть.

— Вот теперь нам нужно будет научить их правильно оценивать эту ситуацию, — поддержала Эмили.

— А так же правильно общаться со своими хозяевами, — добавил Изингома. — Я боюсь, что они теперь попытаются активно препятствовать свободному хождению людей по своим делам.

— Этому мы научим, — уверил Майкл.

— К следующим выходным! — конкретизировал Макар.

— Маленьким? — уточнил Майкл.

— На счет маленьких подумаем, стоит ли что-то затевать. Все-таки можем не успеть прогреть почву. А на холодной стоит лù А вот к большим в конце обиора как раз нужно готовиться!

— Итого у нас пятнадцать ариядов, — сказала Эмили, — дорисовывая в пепельном пятне рядом с цифрой «один» цифру «пять».

В префератах Манкоа и университета Пианс победу не праздновали. Все работали в обычном ритме. Для них это было просто решением технической проблемы, реальные масштабы которой никто себе пока не представлял.

Тот факт, отмеченный в Манкоа и преферате университета Пианс, что с первого рабочего конжона нового обиора почти все напряженности рассосались, а в течение двух конжонов сошли на нет и остальные, а так же спокойный выходной на восьмой конжон, не давал повода серьезно возвращаться к теме. Казалось, что предпринятые действия возымели должный эффект.

Майкл, старательно сдерживаясь, назвал бы пратиарийцев прогрессирующими дегенератами. Такое спокойствие, на сформировавшемся фоне, непременно должно было бы вызвать озабоченность. Но не у непривыкшей к интригам Прата, где даже нет такого понятия, как «честь», которое возможно только при наличии тех, у кого ее нет. Поэтому ничего не ожидалось и не принималось никаких попыток что-то прояснить, принять превентивные меры.

Бомба снова взорвалась неожиданно.

Эвелина и Глеб, измождая фантазию, конспирировались в закоулочном баре на окраине центра города. Посетителей было не очень много, но все небольшими увлеченными собой компаниями. Приглушенный свет и назойливые матовые блики на затертых черных столешницах от мигающей на сцене светомузыки бодрили веселящихся и утомляли тех, кто топил свои трудности. Поэтому, вряд ли кто-то мог заметить, что Глеб упорно не торопился пьянеть, несмотря на то, что бармен Эвелина подавала ему уже четвертый широкий стакан разбавленного черного чая со льдом.

Эвелина устроилась сюда недавно, поскольку прежняя вольная и даже хаотичная, как окрестил ее Глеб, диверсионная деятельность закончилась после присоединения к Примуле.

Она снова временно отвлеклась, чтобы обслужить других посетителей, подошедших к барной стойке. А вернувшись через несколько минут, обнаружила Глеба, полностью ушедшего в задворки своего сознания или даже подсознания.

— Повторить? — спросила она.

— Мне, кажется, что мне уже достаточно, — улыбнулся в ответ Глеб.

— Куда пропал?

— То есть? — сморщился Глеб, не поняв, что имеет в виду Эвелина.

— У тебя вид, будто ты на Луне. О чем думаешь?

— Не поверишь. Молюсь практически!

— Ну, в принципе, выглядишь соответствующе случаю, — присмотревшись на Глеба, сказала Эви. — О чем? Или о ком?

— Чтобы все удалось. И знаешь, на какой мысли себя поймал? Сижу, думаю «Помоги, Господи! Я сделаю, все, что Ты захочешь. Я постараюсь Тебе…, я обещаю…», дальше думаю, «…я буду…». И вот сижу теперь и думаю, что же я буду?

— Все ясно, — сделала вывод Эвелина. — Повторить! Может, все-таки не только для вида?

Эвелина заметила активизировавшегося клиента и оставила Глеба размышлять дальше.

«Да, собственно, что я могу пообещать? Все что у меня есть, и так Твое, — думал дальше Глеб. — Все мы в Твоей воле! Что бы я ни сделал, это все равно…».

— Не грузись. Все еще будет хорошо! — подбодрила, в очередной раз оказавшись возле Глеба, Эвелина.

— Да я знаю, — ответил он. — Если ничего уже быть не может, то ничего и нет. Настоящее есть только тогда, когда есть будущее. Но мы-то есть!

Эвелина даже немного поморщилась и покачала головой, пытаясь разобраться в услышанном и прикрывая задумчивость усердной протиркой барной стойки.