Максим Казаков - Принцип Земля

— То есть?

— Восьмой сценарий обеспечивает получение задания. Но он активируется в рамах общего только у того, кто придет восьмым на встречу, на которой соберутся все восемь. По новым правилам безопасности, ты этого, вообще-то, не должна была знать.

— Ладно. В данной ситуации… — многозначительно не закончила Пелагея фразу. — Понятно. И все-таки повторюсь. Копии того, что ушло в конкретную инъекцию номер, скажем, двести тридцать два хранятся?

— Хранятся у меня, — сдался, наконец, Уайдшер.

— А что ты мне тогда голову морочишь про общие и необщие сценариù — возмутилась она.

Уайдшер не нашелся, что ей ответить.

— К копиям кто еще имеет доступ? — продолжила Пелагея. — Их можно изменить?

— Нет, копии жесткие. К копиям доступа нет ни у кого, — заверил Уайдшер.

— И в копиях содержится именно то, что было залито в конкретную вакцину? — уточнила Пелагея.

— Да, именно то. Окончательно вакцины готовлю я, запись туда и в копию делаю лично, — ответил Уайдшер, кажется, проникшись серьезностью вопроса.

— Тогда бери своих людей и проверяй. Это нужно сделать. Чтобы постараться избежать возможных ошибок в дальнейшем. Мы должны проверить хотя бы то, что можем. Под твоим личным контролем. Я думаю, ты понимаешь, почему.

Доктор Уайдшер лениво засуетился, а к вечеру придумал новую отговорку.

— Я не могу заниматься проверками вакцин, у меня человек исчез, — сказал он.

— У тебя всегда найдется пропажа, — не восприняла его серьезно Пелагея.

Тревору такое отношение Пелагеи не понравилось.

— То есть тебе, Пел, абсолютно все равно, что пропал наш человек? — надулся он.

— Подожди, подожди, сейчас, — попросила Пелагея, с трудом отвлекаясь от статистики, полученной из штаба Пест. — Так кто, ты говоришь, исчез?

— Мигель. Последний раз его видели только вчера. Как раз, когда Глеб сказал, что не все трансфонаторы получены агентами. Дома у Мигеля никто не отзывается.

До Пелагеи, кажется, дошло.

— Кто видел его последним?

— Пит. Он же и домой к нему ходил.

— Ну, пойдем, поговорим с Питом, — предложила Пелагея. По пути она подумала и сказала, — Хотя, давай я поговорю с ним сама. А ты займись лучше проверкой кода.

— Сегодня занятия по человеческому не будет? — спросила Грета Майкла, который вместо Макара стоял за административной стойкой. — Зал закрыт, люди расходятся, — недоумевала она.

— Нет. Боюсь, пока занятий не будет, — ответил Майкл, не скрывая недовольства. — Вон, видишь, сидит. Префер Сенцер! Мать его! — Майкл указал головой на открытый кабинет.

Грету это, однако, не возмущало, она все воспринимала, как должное.

— А почему? — спросила она.

— Ты так спокойно об этом спрашиваешь? Я лично просто в ярости! Эти недоумки… Что они вообще о себе возомнилù — сверкал и глазами и руками Майкл.

Грета стояла с вылупленными глазами, не понимая не только многих слов Майкла, но и такой бурной реакции. А какое при этом отношение к разговору имеет его мать, это слово она четко уловила, она не стала выяснять.

— Кто онù — спросила она.

— Да эти охамевшие пратиарийцы! — сокрушался Майкл.

Он не стеснялся в подборе слов. Скорее наоборот, старался придать как можно больше эмоций этому событию.

— Что такое недоумкù

— Наглые тупицы, — ответил Майкл, не столько стараясь аккуратно пояснить смысл слова, сколько продолжая расплескивать эмоции. — Они лишают нас права свободно изучать то, что нам интересно. Он ссылается на то, что, мол, этих занятий в расписании нет. Мы предложили включить занятия в расписание. Он сослался, мол, это лечебно-спортивный центр. Предложили придать ему дополнительно статус образовательного. Обещал переговорить с ру-ководством. Но пока все запрещено!

Майкл больше говорил на человеческом, но, где знал, использовал пратиарийские слова, чтобы Грете было немного проще его понять.

— Жаль, — всего лишь сказала Грета.

Она не была приучена к подобному вольнодумству, тем более в отношении пратиарийцев. Ей даже не были знакомы подобные эмоции. Но от Майкла веяло яростью и проступившим от нее потом с адреналином. Она чувствовала, что волна чего-то нового медленно передается ей от собеседника. Все-таки ей нравились эти занятия, а, значит, где-то на эмоциональном уровне она была открыта к восприятию нового отношения. Именно туда и старался достучаться Майкл.

— Жаль? Всего лишь жаль? Это просто возмутительно! — взо-рвался Майкл. — Как ты можешь так просто относиться к этому? Пойми. Эти пратиарийцы просто взяли и запретили тебе делать то, что ты хочешь, что тебе интересно!