Питер Уоттс - Бетагемот

— Из Садбери ничего, — докладывает она спустя не­которое время.

Лабин не напоминает, что Садбери молчит с самого Рио. Не говорит, как малы шансы, что Ахилл Дежарден еще жив. Даже не спрашивает, когда же она наконец смирится с очевидным. Просто произносит:

— И Лондона не могу поймать. Странно.

Она сдвигается на другую частоту.

Они не получат внятной картины, наугад шаря паль­цами в потоке. Настоящий анализ придется отложить до возвращения на «Атлантиду». Большая часть услышанных языков Кларк незнакома, хотя некоторые пробелы вос­полняются картинкой. Много бунтов по Европе — на фоне страхов, что Бетагемот добрался до Южного Проти­вотечения. Анклав избранных, что могли позволить себе некие контрмеры, трещит под напором бесчисленных орд, которые не смогли. Китай с буферными государ­ствами по прежнему во тьме — уже пару лет, — но это говорит скорее об обороне против апокалипсиса, чем о поражении. Все, подлетающее к их побережью на пять­сот кэмэ и ближе, расстреливается без предупреждения, а значит, у них как минимум функционирует военная инфраструктура.

Еще один переворот под знаком «Мадонны Разру­шения», на сей раз в Мозамбике. Уже восьмой, и счет нарастает. Восемь наций спешат приблизить конец света во имя Лени Кларк. Восемь стран поддалось чарам по­рожденной ею злобной гнуси.

Дипломатичный Лабин об этих событиях не упоми­нает.

Из обеих Америк вестей мало. Экстренные сообщения да тактические переговоры УЛН. Несколько выступлений апокалиптических сект, разглагольствующих о доктри­не Проактивного Уничтожения или вероятности Второ­го Пришествия, высчитанной по Байесу. Конечно, по большей части болтовня: важные переговоры ведутся по узким каналам из точки в точку, и эту сфокусированную информацию никогда не занесет на пустынную поверх­ность Атлантики.

Конечно, порой Лабину было по силам менять и такие правила, но даже ему это в последнее время давалось с трудом.

— Ридли пропал, — говорит он между тем. И вот это уже действительно плохая новость. «Ретранслятор Рид­ли» — сверхсекретный спутниковый комплекс, настоль­ко закрытый, что даже допуска Лабина едва хватает для входа. Это один из последних источников надежных све­дений для «Атлантиды». Когда корпы еще полагали, что движутся к спасению, а не к изоляции, они оставляли за собой всяческие неотслеживаемые каналы для связи с сушей. Никто точно не знал, почему за последние пять лет так много их позакрывалось. Но опять же, чтобы это выяснить, нужно было хотя бы ненадолго высунуться из-под воды, а у кого хватило бы на это духа?

— Может, стоит рискнуть, — вслух размышляет Кларк. — Просто оставить установку на плаву на несколь­ко дней. Дать возможность собрать настоящие данные. Квадратный метр техники на весь океан — ну серьезно, великая ли вероятность?

Достаточно, понимает она. Многие еще живы. И го­товы взглянуть фактам в лицо, носом чуют неизбежную гибель. Найдутся и такие, кто уделит немного време­ни мыслям о мести. У некоторых даже хватит на это средств — раз спасение не купишь, можно потратиться на воздаяние. Что, если мир узнает: те, кто спустили с цепи Бетагемот, еще живы и прячутся под тремя сотня­ми атмосфер?

То, что «Атлантида» сохранила анонимность, — чи­стая удача, и испытывать ее никому не хотелось. Скоро они переместятся, не оставив нового адреса. А пока этак раз в неделю выставляют над водой глаза и уши, пере­хватывают эфир и выжимают из принятых сигналов все возможное.

Когда-то этого было достаточно. В конце концов, Бе­тагемот оставил после себя так мало, что даже электро­магнитный спектр выцвел до прозрачности.

«Но уж в ближайшие пять минут на нас никто напа­дать не станет», — говорит Лени себе... и тут же понимает, что нападение уже идет.

Маленькие красные пики на краю зрения говорят ей, что канал Лабина перегружен. Она идентифицируется на его частоте, готовится поддержать в бою — но не успевает, потому что враг взламывает и ее линию. Глаза наполня­ются помехами, в ушах звучит ядовитое:

— Ив башку не бери меня отрубать, соска долбаная! Попробуешь открыть другой канал — расхерачу на хрен. И всю установку утоплю, крыса ты мокрая!

— Опять, — голос Лабина доносится словно издале­ка, из параллельного мира, где мягкие длинные волны безобидно поглаживают тела и механизмы. Только вот Кларк атакуют в прежнем мире: среди вихря помех — Господи, только не это! — проступает лицо: жуткий симулякр, искаженный почти до неузнаваемости. Кларк подключает полдюжины сетевых фильтров. От одного прикосновения уходят в пар целые гигабайты. В науш­никах — чудовищный вопль.