Майкл Суэнвик - Праздник Святой Дженис

Когда он подходил к клубу «Ухуру» [02], тот уже сиял огнями: маяк в темном океане города. Завсегдатаями клуба были все африканские дипломаты, туда приходили и представители различных торговых фирм, которых гнала в клуб грубость американской публики и потребность в приятной беседе. Здесь de facto не действовали жесткие принудительные законы, управляющие жизнью туземцев.

– Мбикана! Сюда, дружище, присаживайся, выпей чего-нибудь. – Ннамди из консульства уже махал ему рукой. Вольф подошел к нему, чувствуя на себе всеобщее внимание. Его кожа здесь выделялась. Даже слуги-американцы были черными. Был ли это знак уважения или презрения со стороны местных властей, Вольф не знал.

– Говорят, ты провел целый день наедине с Инспектором. – Ннамди предложил ему джин с тоником. Вольф ненавидел этот напиток, но дипломаты, похоже, ничего другого не пили. – Ну, давай расскажи какую-нибудь сплетню.

Вокруг них уже собиралась кучка слушателей. Эти люди кормились слухами и сплетнями.

Вольф вкратце пересказал разговор с Инспектором, и Ннамди захлопал:

– Целый день с Паучьим Королем! И после такого у тебя даже яйца целы! Великолепное начало!

– Паучий Король?

– Тебе, конечно, рассказывали об автономии районов – о том, как страна была разбита на куски, когда не могла больше управляться из единого центра? В этих местах нет никого выше Ди Стефано.

– Бостон, – фыркнула Аджиджи. Подобно большинству изгнанников, она была неудачницей, но не в пример многим этого от себя не скрывала. – Чего же еще можно ожидать от этих дикарей?

– Ну, Аджиджи, – мягко проговорил Ннамди. – Вряд ли этих людей можно назвать дикарями. Перед Крушением они послали человека на Луну.

– Техника! Мощная техника, вот и все. Та самая, которой они нас всех чуть не уничтожили. Посмотри лучше, как они живут! Эти – янки, – она прошипела это слово, чтобы подчеркнуть всю его омерзительность, – живут в полном убожестве. У них мерзкие улицы, мерзкие города, и сами они мерзкие, даже те, у кого нормальные гены. Приучать к чистоте надо с детства. Как еще можно их назвать?

– Людьми, Аджиджи.

– Отбросами, Ннамди.

Вольф слушал этот спор с возрастающим отвращением. Он с детства привык к достойному поведению людей своего круга. Слушать разговор, полный площадной брани и глупых предрассудков, было почти невыносимо. Вдруг это стало невыносимо. Он поднялся, нарочито громко стукнул, когда вставал, табуретом и, повернувшись ко всем спиной, вышел.

– Мбикана, ты не должен... – крикнул ему вслед Ннамди.

– Пусть уходит, – вмешалась Аджиджи и добавила удовлетворенно, – чего еще от него ждать. В конце концов, он ведь один из них.

Что ж, может, она и права.

Вольф осознал, куда шел, только когда очутился возле кабаре «Пибодиз». Он обошел здание кругом и оказался возле черного входа. Дверная ручка легко поворачивалась в своем гнезде, но ничего не открывала. Затем дверь распахнулась. Мощный бородатый мужчина в комбинезоне хмуро посмотрел на него:

– Что?

– Э-э... Мэгги Горовиц сказала, что я могу к ней заглянуть.

– Послушай, странник. Куча народу пытается пролезть за кулисы. Моя работа – не пускать незнакомых рож. Твою я не знаю.

Вольф попробовал придумать ответ, но не смог. Он уже собрался уходить, когда чей-то голос сказал:

– Пусть войдет, Деке.

Это была Синтия.

– Посторонись, – сказала она раздраженно. – Не загораживай проход.

Привратник отодвинулся, и Вольф смог протиснуться внутрь.

– Спасибо, – поблагодарил он.

– Nada [03], как сказала бы Мэгги, – ответила Синтия. – Ее комната вон там, странник.

– Вольф, цыпа! – воскликнула Мэгги. – Как дела, лох? Видел шоу?

– Нет, я...

– А надо было. Это было здорово. Правда, здорово. Сама Дженис не смогла бы лучше. Эй, хватит нам здесь торчать. Пойдем куда-нибудь, попрыгаем, порезвимся.

В конце концов их компания, в которой было уже человек двадцать, оккупировала один из баров за пределами зоны электрического освещения. Некоторые из них принесли с собой инструменты и, спросив у хозяина разрешения, принялись играть.

Мелодия была тягучей и монотонной. Мэгги слушала с видом знатока, усмехаясь и качая головой в такт музыке.

– Ну как тебе это, лох? Здорово, да? Это называется мертвая музыка.

– Подходящее название, – покачал головой Вольф.

– Эй, слышали, ребята? Вот этот, Вольф, только что пошутил. Ты еще не безнадежен, дорогуша. – Она вздохнула. – Не можешь понять эту музыку, а? Жаль, мой мальчик. Я хочу сказать, что тогда, раньше, у них была настоящая музыка. А мы... мы только эхо, парень. Только и можем повторять их старые песни, а у самих нет ни одной стоящей.