Геннадий Прашкевич - Великий Краббен (сборник)

– Чего это с ним?

– А ты сам посмотри, начальник!

Я обернулся и внизу, под обрывом, на котором мы стояли, на сырой гальке, грязной от пены, на взрытом недавней борьбой берегу увидел останки порванного на куски сивуча. Судя по белесым шрамам, украшавшим когда-то шкуру зверя, это был не какой-то сосунок, это был нормальный, видавший виды секач, с которым, как с коровой Агафона, не стал бы связываться никакой медведь-муравьятник.

– Начальник… – почему-то шепотом позвал Сказкин.

Я бросил рюкзак на камни и сделал шаг к обрыву.

– Начальник, остановись…

– Это еще почему?

– Ты же видишь…

Я наклонился над обрывом.

Грязная галька, а дальше обрывистая глубина.

Мутноватые отблески, водоросли, посеребренные пузырьками воздуха.

– Начальник… – шепотом умолял Сказкин. – Отступи от обрыва… Я же сам вчера рыбу видел… Большую… – показал он, разведя руки. Взгляд его отдавал легким безумием, и от этого его шепота, от смутных кружащих голову бездн, от странных отблесков в водной бездне пробежал по моей спине холодок.

Но – никого в глубине, пусто.

Вверх не вниз, сердце не выскочит.

Отдышались мы уже на плече кальдеры.

Ловили запаленными ртами воздух, старались не глядеть друг на друга.

Если Серп и правда видел несколько дней назад большую рыбу, на гребень кальдеры за нами она не влезла бы. Гигантские каменные клешни мысов почти смыкались на островке Камень-Лев, одиноко торчащем в узком проливе. Островок этот действительно походил на гривастого льва. Сходство так потрясло Сказкина, что он окончательно пришел в себя: «К пяти вернемся, скажу Агафону, что он козел! Всю свою жизнь на острове прожил, а такой красоты не видел!» Утверждаясь в собственной храбрости, Серп Иванович сел в траву и перемотал портянки. Покатые его плечи быстро двигались, – как слабые задатки будущих крыльев. К Львиной Пасти, налюбовавшись ею, Сказкин теперь сидел спиной, кальдера его больше не интересовала. Из-под приставленной к низкому лбу ладони Серп Иванович высматривал вдали маленький деревянный домик Агафона Мальцева.

– Ишь, сидит, чай гоняет, а на его участке крупное зверье давят, как клопов!

Сказкин сплюнул и придирчиво пояснил:

– У нас, в деревне Бубенчиково, кот жил: шерсть стопроцентная, драчлив, как три пьяных грека, нормально кормить его – собаку бы перерос. Так даже он все больше по мышам да по птичкам, не стал бы кидаться на сивуча…

– Слушай, Серп Иванович, – сказал я. – Зрение у тебя, говоришь, телескопическое. Глянь вон там… Ну да, у того берега…

– Рыба! – завопил Сказкин, вскакивая.

– Какая, к черту, рыба? На берегу лежит!

Он приложил ладонь ко лбу:

– Тогда змей.

И восхитился, оценив разделяющее нас расстояние:

– Вот хорош, гад! Агафону бы такого подпустить. Нет, ты только посмотри, ты только посмотри, начальник! В этом гаде все двадцать метров, вот галстуков бы нарезать!

– Каких еще галстуков?

– Змеиных! – пояснил Сказкин. И неожиданно предложил: – Давай застрелим!

– Почему ты говоришь о рыбе – он?

– Да потому что вижу теперь, ошибся. Не рыба это, а змей! Видишь, у него горбы. У нас на балкере «Азов» старпом служил, он такого же вот встретил в южной Атлантике. Чуть заикой не стал, при его-то весе!

– Сколько же этот старпом весил?

– Не старпом, – обиделся Сказкин. – Гад!

– А притомился, похоже… – всматривался я. – Валяется прямо на камнях…

– Хорошо, что на том бережку, а не на этом, – удовлетворенно кивнул Сказкин.

– Ну, мы это сейчас исправим. Спустимся вниз. Надо же нам рассмотреть, кто там.

– Ты что, начальник, – отступил Сказкин. – Я туда не пойду. Я не сивуч.

– И все же, Серп Иванович, придется нам спуститься.

– Ты что, начальник! Он твой что ли, этот гад?

– Он наш, Серп Иванович!

– Как это наш?

– Мы его открыли.

– Ну вот пусть и гуляет!

Я не ответил. Я всматривался.

Далекое змееподобное существо действительно валялось внизу на противоположном берегу кальдеры. Я сидел на самом краю обрыва, но сиреневая дымка мешала видеть – она нежно размывала детали. Шея вроде бы длинная… Ласты… Но горбов, о которых говорил раньше Сказкин, я не видел, хотя средняя часть чудовища казалась несоразмерно толстой… Впрочем, он же сивуча сожрал… Теперь лежит, переваривает…

– Сдох! – твердо объявил Сказкин.

– Это почему? – спросил я, оценивая высоту каменных стен. – Отдыхает, вот и вся недолга. – И внимательно оценил возможный спуск. – Тут метров пятнадцать. Спустимся. Не обходить же кальдеру, на это весь день уйдет.