Константин Сергиевский - Эвакуация

Грузовой отсек корабля, спешно переоборудованный для перевозки пассажиров, был заполнен людьми. Мартин подошёл к сыну. Тот стоял, уставившись в иллюминатор, так, как будто наблюдал что-то интересное, а не пустую бетонную стену с переплетением неизвестного назначения труб и кабелей.

— Почему — я? — спросил он наконец без всякой интонации в голосе.

— Что? — откликнулся Мартин.

— Почему ты выбрал меня? — Матвей повернулся к отцу, посмотрел на него своими серыми серьёзными глазами. — Ведь Майкл тебе нужнее, чем я. И ты был ему нужнее, чем мне.

— Майкл ещё совсем маленький. Он не поймёт, что произошло. В отличие от тебя…

— Ты уверен? Ты правда думаешь, что проснувшись он не будет плакать и звать тебя? И ты не будешь чувствовать себя предателем, потому что Майкл не сможет понять, что его предали?

Мартин внезапно почувствовал, что хочет ударить сына. Залепить ему пощёчину, чтобы заставить замолчать. Это было странным и необычным желанием — он никогда не поднимал руку ни на кого из своих детей.

— А ты, как бы ты поступил на моём месте?

Матвей оставив этот вопрос без ответа, отвернулся к иллюминатору.

— Если ты считаешь, что я сделал неправильный выбор, ты бы мог вызваться и остаться вместо брата.

— Я не хотел оставаться вместо него, — неохотно признался наконец он. — Я люблю Майкла, но я бы не смог. Мне было очень страшно. Я был уверен, что ты оставишь меня и улетишь. Ведь ты всегда любил Майкла больше, чем меня.

Мартин не нашёлся, что ему ответить. Сидевший неподалёку пожилой мужчина поймал беспомощный взгляд Мартина и слегка покачал головой.

— Не вините себя, — сказал он едва слышно. — Какой бы выбор в этой ситуации Вы не сделали — в любом случае это был бы неправильный выбор.

Мартин вдруг понял, как он должен поступить. Выбраться из корабля, найти Майкла, прижать к себе, и согревать своим дыханием — до тех пор, пока оба они не превратятся в куски мёртвой обледеневшей плоти. Пробираясь между заполнившими зал пассажирами, он двинулся к выходу из отсека. Дорогу ему перегородил уже знакомый ему космодесантник, уже успевший избавиться от шлема, керамики боевых доспехов и устрашающего автомата.

— Вернитесь на своё место, гражданин.

— Но я только хотел…

— Я понимаю. Но что бы Вы не задумали — всё равно уже слишком поздно. Команда уже герметизирует люки, взлёт через две минуты.

Мгновение помолчав, десантник добавил:

— Если Вам будет от этого легче, то Ваш сын остался жив. Во всяком случае, он тоже покинет планету.

— Как? — только и смог произнести Мартин.

— Эта дама с собачкой, с которой Вы так мило беседовали… Она отдала свою собачонку какой-то девочке и взяла Вашего малыша. На нашем корабле уже поднимали трап, и они полетят на другом. Они стартуют через пять минут после нас.

— Значит… Я смогу увидеть Майкла?

— Возможно. Лет через шесть, когда прибудут корабли спасательной экспедиции. Наш корабль отправляется на орбитальную станцию, а тот, другой — в пояс астероидов. В любом случае, к тому моменту, когда вы встретитесь, ребёнок уже успеет Вас забыть.

— Понятно… — произнёс Мартин. — Спасибо, сержант.

Боль не прошла, она лишь слегка притупилась.

Мягкий, почти не ощутимый телом толчок свидетельствовал о том, что гравилёт тронулся с места в посадочном ангаре. Предстоял долгий путь от умирающей планеты к космической станции. Не было ни предупреждения о старте, ни знакомых по старым фильмам приказа занять места и пристегнуть ремни. Мартин не слишком разбирался в технике, но знал — не будет ни перегрузок, ни невесомости.

Мартин пробрался через набитый людьми отсек к сыну. Тот по прежнему стоял, глядя перед собой, возле иллюминатора, хотя створки того при старте наглухо закрылись. Мартин положил руку на плечо сыну и едва сдержал желание отдёрнуть руку — мышцы мальчика, сведённые спазмом эмоционального напряжения, казались твёрдыми как камень.

— Матвей, тот сержант сказал…

— Я всё слышал. — Лишённым всяких эмоций голосом откликнулся мальчик.

Мартин сделал глубокий вдох, прежде чем заговорить:

— Послушай меня, Матвей. Я был не слишком хорошим отцом, теперь я это понимаю. Но сейчас всё изменилось. Мы не скоро увидим Майкла, теперь мы знаем об этом. Очень велика вероятность, что мы не окажемся на одной станции с мамой и сестрой. Мы не встретимся ещё несколько лет, и вряд ли у нас будет даже возможность с ними поговорить. Мы по-прежнему одна семья, но вместе, рядом друг с другом, остались только ты и я.