Константин Сергиевский - Троянец

Я расположился возле стены почти в самой середине длинного подземного перехода. Я сидел прямо на полу; пол был тёплым, впрочем, сейчас везде тепло, кроме разве что морозильных камер пищекомбината — лучше не спрашивайте, при каких обстоятельствах мне довелось побывать в этом жутком месте.

Выбранная мною позиция только на неопытный взгляд может показаться случайной. Уроки нашего вожака не прошли зря, я был очень внимательным и прилежным учеником. Во-первых, моё лежбище располагалось на одинаковом расстоянии от противоположных входов. Появись в туннеле кто-нибудь из полицаев , или, хуже того, живодёров , у меня всегда будет время и путь к отступлению. На тот маловероятный случай, если преследователи появятся сразу с двух сторон, неподалёку от меня находилась горловина вентиляционной шахты. При необходимости я мог преодолеть это расстояние в два прыжка, проскользнуть между медленно вращающимися лопастями и очутиться в спасительной, пахнущей пылью темноте вентиляционного тоннеля.

Был и ещё один немаловажный момент. Я внимательно оглядел близлежащие стены в поисках штуковин, которые вожак называл камерами слежения . Эти устройства позволяли следить за происходящим на расстоянии. Я убедился, что не попадаю в поле зрения ни одной из них.

Вот так я и сидел, изображая спокойствие и равнодушие, наблюдая за перемещающимися в обе стороны по переходу хозяевами .

Большинство из них не обращало на меня никакого внимания, лишь немногие удостаивали меня короткого взгляда, выражавшего совершенно различные эмоции — симпатию, равнодушие, лёгкую брезгливость, а некоторые даже смотрели с опасением.

Я высоко поднимал нос и тщательно выпячивал вперёд грудь, чтобы всем был виден висящий на моём ошейнике блестящий круглый жетон. Нацарапанные на нём непонятные значки свидетельствовали о том, что я привит, стерилизован и благополучно прошёл тест на скрытую агрессию.

Правда состояла в том, что жетон этот повесили мне на шею почти год назад, ещё в питомнике, откуда мне вскоре после этого удалось сбежать и стать одним из вольных . Но я был хорошо осведомлён о том, что считать данные обо мне с жетона можно лишь при помощи специальных устройств, которые имелись только у полицаев и живодёров, так что я не боялся разоблачения.

«Ой, мама! Смотри, какой хорошенький! Можно его погладить?» — Голос принадлежал детёнышу, сопровождавшему огромную, толстую самку. Я мог различать по внешнему виду и одежде пол взрослых, но дети для меня всегда выглядели одинаково, немного отличаясь друг от друга лишь размерами.

Я вообще не очень-то люблю детёнышей. Конечно, они относятся к представителям нашей породы с гораздо большей симпатией, чем взрослые, но это всё сопровождается непременным желанием потискать тебя и потрепать за уши, чего я терпеть не мог. Однако, я хорошо знал, что расположить к себе взрослого проще всего, если завоевать внимание его ребёнка. Поэтому я привстал, высунул, на сколько смог, язык (хозяева почему то считают это проявлением добродушного настроения), и принялся вилять всем телом.

«Я думаю, лучше его не трогать. Вдруг он заразный.»

«Ну что ты, мама! Посмотри, какой он чистенький. И с ошейником, и с жетоном. Наверное, он просто потерялся. Ты потерялся, да?»

Я энергично закивал в ответ. Хозяева знают, что мы способны понимать из речь — ну, не все, конечно, только самые умные особи, вроде меня.

«Вот видишь, мама! Он потерялся. Давай поможем ему вернуться к своему хозяину, а пока мы ищем, пусть поживёт у нас.»

Самка принялась бурно возражать, приводя различные не слишком убедительные доводы, а когда это не помогло, просто схватила ребёнка в охапку и уволокла прочь. Детёныш успел помахать мне на прощание, а я смотрел ему в след, и снова уселся на своё место, только когда они скрылись в конце перехода.

Я стал ждать. Терпеливо ждать — это то, что лучше всего умеют немногочисленные оставшиеся представители нашей породы.

Прохожие спешили мимо, по-прежнему почти не обращая на меня никакого внимания, Некоторые бросали мне кусочки еды, я принимал их с показной благодарностью, поскольку совсем не был голоден. Да и, откровенно говоря, пища хозяев, хотя она и съедобна для нас, за редким исключением кажется мне невкусной. Не подумайте, что я привередничаю. Некоторое время после побега из питомника я в одиночку скрывался на свалке, и есть в то время мне приходилось самые настоящие отбросы, иначе бы я попросту умер с голоду. С тех пор я прекрасно знаю, что качество пищи гораздо важнее, чем вкус.