Константин Сергиевский - Любимые Вещи

Андрей глубоко вздохнул и постарался успокоиться. В конце концов, по десятому разу объяснять ребёнку очевидные для любого взрослого вещи — разве не в этом состоит суть воспитания?

— Дима, я тебе уже много раз объяснял. Мне кажется, ты уже большой мальчик и должен всё понимать. Нельзя просто так взять и выбросить Вещь, если она тебе надоела. Вещи надо беречь. Любить. Заботится о них. Так?

— Ну, так… Папа, но ведь это очень неудобно! Наш телевизор настолько старый, что изображение двоится, и громкости никакой. В холодильнике лампочка не горит, когда дверцу открываешь. Автомобиль тебе ещё от дедушки остался, ты сам всё время говоришь, что надо кучу денег тратить, чтобы поддерживать его в рабочем состоянии. Мама жалуется, что стиральная машинка всё время глохнет и вода подтекает. А к микроволновке я даже подходить боюсь! К тому же у нас целая комната забита старыми вещами, которые мы никак не соберёмся починить. Почему нельзя всё это выбросить и купить новые?

Напоминание об автомобиле вновь едва не вывело Андрея из себя. Действительно, этот разменявший уже второй десяток неповоротливый агрегат он не раз называл «ржавой консервной банкой». Но ведь это же — любя. Автомобиль — часть их семьи, за много лет бескорыстного служения превратившийся в настоящего близкого друга. Но как это объяснить сыну, который смотрит на Вещи исключительно с точки зрения их полезности?

— Дима, я уже тысячу раз объяснял. Раньше люди так и поступали. Если старая Вещь ломалась, или просто надоедала — они выбрасывали её и покупали новую. Разумеется, ни к чему хорошему это не привело. Вещей требовалось всё больше и больше. Фабрики производили всё новые и новые Вещи, а старые в огромных количествах вывозились на свалки. И то и другое наносило непоправимый вред экологии нашей планеты. Стремление предпринимателей производить и продавать как можно больше Вещей вело к разным политическим проблемам. Конкуренция, борьба за рынки сбыта, промышленный шпионаж, и много ещё всяких плохих явлений, которых попросту нет в нашем новом мире. В конце концов, Вещей стало больше, чем люди могли купить. И тогда начался мировой экономический кризис, едва не закончившийся большой войной, которая могла уничтожить всю нашу планету.

Андрей перевёл дыхание и продолжил:

— И вот тогда люди поняли — Вещи нужны не для того, чтобы покупать их и потом выбрасывать. Не для того, чтобы их просто использовать в своих интересах. Вещи — часть нашего дома, часть нашей семьи, они создаются для того, чтобы давать нам комфорт и уют. И мы, в свою очередь, должны заботиться о Вещах, так же как они о нас. Мы должны любить их. Пока Вещь способна приносить пользу, пока её можно отремонтировать — от неё нельзя избавляться. А новых Вещей теперь производят совсем немного. Как раз столько, сколько необходимо для замены отслуживших свой век и безнадёжно вышедших из строя. Конечно, до сих пор далеко не все люди надлежащим образом заботятся о своих Вещах. Кто-то просто ленится за ними ухаживать, кому-то жалко денег на ремонт. А кто-то, совсем как ты, непременно хочет получить вместо ещё вполне исправной Вещи более новую и крутую. Но этого просто нельзя допускать — иначе в мире снова начнётся хаос. За тем, чтобы люди бережно относились к своим Вещам, берегли их и любили, следят и полиция, и сознательные граждане из Общества Защиты Вещей…

Андрей почувствовал, что не может подобрать нужных слов. Простых, правильных, убедительных. Поэтому он решил завершить свой монолог.

— Ты всё понял?

— Да, — уныло ответил мальчик. Было похоже, что он понял лишь то, что новой планшетки ему не увидеть как собственных ушей.

— Хорошо. К разговору о новой планшетке мы вернёмся через пару лет.

— Ладно… Пап, а может, во что-нибудь поиграем?

— Не видишь — я занят. И вообще, ты уроки сделал?

Дима вздохнул и тихо вышел из комнаты.

Андрей некоторое время продолжал бессмысленно пялиться в телевизор, следя за неуклюжими движениями размытых, едва различимых силуэтов. Затем он поднялся с дивана, подошёл к телевизору и стал протирать влажной тряпкой выпуклый тусклый экран, бережно и нежно. Мелькнула мысль, что надо бы позвонить матери в дом престарелых, спросить, как у неё дела. Но мысль мелькнула и пропала. В конце концов, это можно будет сделать и на следующей неделе.