Сьюзен Янг - Идентификация

– Почему ты опять на меня уставилась? – спросил он, на этот раз серьезно.

– Релм кое-что сказал мне перед уходом.

Джеймс округлил глаза:

– Да-а-а? И что же?

– Он… – Я помолчала, не зная, говорить или нет, но мне показалось нечестным скрывать это от Джеймса. Вообще что-нибудь от него утаивать. – Он сказал, что любит меня.

Джеймс опустил голову, вертя в пальцах оторванную нитку.

– А ты что? – спросил он.

– А я нет.

– Тогда не надо было пудрить ему мозги поцелуем, – бросил он осуждающе. Я опешила. Я доверила ему очень личное, а он тычет мне в лицо моей откровенностью?

Я отодвинулась, накинула ремень и с нескольких попыток пристегнулась.

– Забудь, что я сказала. Ты все равно не поймешь.

– Ты права. – Он завел мотор. – Не пойму. И ты вовсе не обязана мне что-либо объяснять.

– Спасибо, – с горечью сказала я. – Хорошо, что ты высказался.

Больше мы не говорили. Я не понимала, как Джеймс мог рассказать мне о своей матери и тут же оттолкнуть. Интересно, он и с Брэйди так себя вел? И со мной?

Неужели рядом с ним всегда трудно?

Добравшись домой, я вошла через заднюю дверь в надежде, что родители не заметили моего недолгого отсутствия. В гостиной работал телевизор. Я неслышно поднялась по лестнице, остановившись у комнаты Брэйди.

Войдя, я легла на кровать брата, глядя в потолок. Мне хотелось узнать тайны, вернуть украденные воспоминания.

– Что же с тобой случилось? – спросила я, обращаясь к брату и к себе. Я перерыла свою комнату в надежде найти что-нибудь еще, но ничего не нашлось – ни единой фотографии, кроме семейных. Ни некролога о Брэйди, вырезанного и заламинированного с подложенной на обороте молитвой, ни газетной статьи, навечно помещенной в альбом.

Расспрашивать мать было бесполезно – она готова нагромоздить горы лжи. Не знаю, как мы общались раньше, но я ей больше не доверяю. Она выдала меня Кевину и непосредственно причастна к моей отправке в Программу.

В кармане завибрировал сотовый. Я проворно достала его в надежде, что это Релм – правда, мы не обменивались телефонами, – и помедлила, увидев на дисплее имя Джеймса.

Я выключила телефон и сунула его в карман. Общаться с Джеймсом просто мучение. В прошлом нас многое связывало, но всякий раз, стоит нам приблизиться к разгадке тайны, он отступает, да еще старается побольнее меня задеть. В данный момент с меня хватит. Больше мне сейчас не выдержать.

Я повернулась на бок, устраиваясь поудобнее, погруженная в свои мысли, и вздрогнула от стука в дверь. На пороге стоял папа.

– Детка, – сказал он, – я зашел попрощаться на ночь, а тебя нет в комнате. Что ты тут делаешь?

Я быстро заморгала и села.

– Я тоскую по Брэйди, – ответила я, стараясь угадать его реакцию. У папы вытянулось лицо, в покрасневших глазах появилась тоска.

– Я тоже, – ответил он. Его брюки были измяты, и от него слегка несло спиртным. Не знаю, когда он начал пить.

Мы молча сидели некоторое время. Я кусала губу, не решаясь спросить.

– Пап, – начала я, – Брэйди что, покончил с собой?

Отец резко, болезненно вздохнул и ответил не сразу. Он прилег на кровать рядом со мной, прикрыл глаза рукой, и, к моему ужасу, его плечи начали вздрагивать.

– Да, – сдавленно проговорил он. – Брэйди себя убил.

Странно, но мое тело сразу успокоилось, распознав, наконец, эмоции, пусть и лишенные воспоминаний. Беспредметное горе нашло, наконец, свой источник. Папа пытался успокоиться, а я старалась не расплакаться. Релм сказал правду. Что еще ему известно?

– А как мы это пережили? – спросила я. – Как мы жили после этого втроем? Нормально?

Папа поглядел на меня блуждающим взглядом. Его веки были красными.

– Нет, малышка, – прошептал он. – Нормально мы никогда не жили.

Я кивнула. Басня о том, как наша семья дружно решила жить дальше после смерти Брэйди, всегда инстинктивно казалась мне нелепой.

– Невыносимо плохо не помнить, что с ним случилось.

– Отчего же, это благо, – серьезно сказал отец. – Я бы все отдал, лишь бы забыть эту боль. Когда он заболел… это уже был не настоящий Брэйди. И не настоящие мы. Нам дали шанс начать все заново, Слоун, и мы воспользовались возможностью снова стать счастливыми.

– Пап, – негромко сказала я, чувствуя, как по щекам катятся слезы, – счастливее никто из нас не стал.

Отец не стал возражать, что у нас всего лишь небольшой временный кризис. Он встал, коснулся моей макушки и вышел.

Я снова свернулась на кровати, ища и не находя утешения и помощи. Мне хотелось знать, что случилось с моим братом, вспомнить, какой я была. Но больше всего я желала быть счастливой. Поупивавшись жалостью к себе, я ушла в свою комнату и отыскала тетрадь, куда Лейси записала свой телефон. Голова не на шутку разболелась, и прежде чем позвонить подруге, я приняла две таблетки адвила.