Алексей Федорочев - Видящий. Книга 2

Константин переглядывается с Тихоном Сергеевичем, стоящим за его плечом, тот меряет меня любопытным взглядом, а я кусаю себя за язык — не вовремя вылез со своей осведомленностью.

— Та опасность уже позади. Не скажу, что впредь не появится новых, даже наоборот, обязательно будут, но именно тех людей вам опасаться не стоит. Во многом, кстати, благодаря именно вашим же действиям. Я вообще восхищен, как изящно вам, Егор Николаевич, удается уже не первый раз сбросить свои проблемы на хрупкие плечи Тихона Сергеевича и его людей. До сих пор считал, что только у меня есть такая привилегия! — Константин опять забавляется, а я смущенно пожимаю плечами, что напрягает телохранителей, и произношу:

— Виноват, государь!

— Не фальшивьте, я этого не люблю! Ничуть вы себя виноватым не считаете! Впрочем, я вас тоже не виню — во всех случаях вы правильно поступили. И, насколько знаю, Тихон Сергеевич тоже к вам претензий не имеет.

— Ничуть, государь, — отзывается Милославский, который, как и император наслаждается спектаклем. Это только мы с царскими телохранителями вынуждены быть все время настороже.

— С отцом вы теперь познакомились. Честно и как на духу: как он вам?

Вероятно, в ход пошла какая-то химия, потому что ментальную защиту держу — оперировать силой внутри тела блокираторы почти не мешают, благо есть опыт. Но вот то, что отвечаю, не раздумывая, меня сильно беспокоит.

— Сволочь и мерзавец. Полностью на своем месте.

Император захохотал:

— С вами не соскучишься! А как же сыновние чувства?

— Я что, похож на идиота? Государь. — Почти все внимание уходит на противодействие «сыворотке правды», поэтому об этикете думаю в последнюю очередь.

— Обижены на них?

— Да сдались они мне! — мысленно почти взвываю от собственной болтливости. Местный скополамин — жуткая вещь, вызывает небывалое доверие и эйфорию. Будь я нормальным парнем, и вырасти здесь, меня бы, наверно, не удивляла проявленная откровенность перед первым лицом империи. Но, поскольку, я — это я, то предпочел бы не вываливать собеседникам правду-матку.

— А ведь вы могли бы быть наследником сейчас? Ваша мать рассматривалась в списке невест Павла Александровича.

— За мать обидно. Но она сейчас счастлива, а была бы с ним — неизвестно. А я и так всего добьюсь! — контроль над языком благополучно возвращается. То ли химия закончила действовать, то ли мои усилия дали плоды. Но ошибок больше не повторяю — разгоняю всю доступную жизнь по телу, но не как перед полетом, а сосредоточившись на печени и мозгах. А про мозги можно было и пораньше вспомнить!

— И каким же вы видите свое будущее, Егор Николаевич? Сегодня такой вопрос особенно символичен.

— Учеба, государственная служба. Карьера. Обычные планы, государь.

— Рассчитываете на помощь родственников?

— И это тоже, государь.

— Жаль вас разочаровывать, но это маловероятно.

Страшно засвербело рассказать, что мой расчет на их поддержку строится не на родственных чувствах, а открытиях Бушарина, поделиться, как собираюсь нагибать папашу в финансовом плане, но понимаю, что этот зуд не мой, так что удается сдержаться. Но порыв, видимо, не остается незамеченным, потому что император опять весело переглядывается с Милославским.

— Ты прав, интересный кадр, — тихонько замечает он главе безопасности, и уже мне: — Дело не в вашем происхождении — у многих есть внебрачные дети, даже у меня парочка имеется. А ваши таланты легко позволят обществу закрыть глаза на некоторые недостатки биографии. Дело в том, зачем вы им нужны.

— И зачем же, государь? — от меня явно ждут этого вопроса.

— Что вы знаете о Степане Ковычеве?

Блин! А этот-то тут каким боком?

Но послушно отвечаю, тем более что знания мои об этом персонаже легко уместятся в пару фраз:

— Входил в свиту Александра Первого. Известен тем, что во время нашествия Наполеона вывел из Петербурга обоз с казной из алексиума. Тогда же сгинул в болотах Карелии.

— Довольно! — перебил меня император, хотя я и не собирался продолжать, — А известно ли вам, что он был вашим предком? Причем по обеим линиям сразу?

— Нет, государь, — теперь уже мне стало любопытно, этой информации у меня не было.

— Тогда я совершу небольшой экскурс в историю. Степан Ковычев родился в результате предосудительной связи гвардейца Семеновского полка Павла Потемкина и воспитанницы ее величества Дарьи Гореевой. Не находите иронии судьбы в этих именах?