Алексей Федорочев - Видящий. Книга 2

«Музыкальное» давление достигло высшей точки и пошло на убыль. Силен папаня! Весь монолог он продолжал распыление микродоз энергии, что с его силами было очень непросто. Но какой урок он мне преподал! Мастер-класс! Почти незримое поле присутствовало вокруг каждого сильного одаренного, но никто никогда не пользовался этим свойством так, как это делал Павел. Вернувшись к дамам и продолжив общение уже на автомате, я анализировал его способность и пришел к двум выводам: первое — врать при таком нельзя. Чтобы усилить ощущение, надо самому быть искренним и испытывать именно те эмоции, которые хочешь внушить собеседнику. И второе, как ни парадоксально, это то же самое — врать нельзя. Потому что скинув флер очарования — а именно так я обозвал эту полезную технику, — собеседник не должен чувствовать себя обманутым.

Судя по едва заметным переглядам между Павлом и княгиней, мое отстраненное состояние все же заметили, но списали на первый опыт общения с отцом. Мне это было на руку, потому что наверно именно так и должны были выглядеть люди, обработанные отцовской техникой. А я все же пришел к мысли, что это можно считать именно техникой, несмотря на отсутствие оформленного воздействия. Что ж, если они думают, что я у них в кармане — не будем пока их разочаровывать, подожду, что же мне хочет сказать другая сторона. А потом буду решать, как это все разгребать.

Мать сияла.

Пришибленный отказом из экспедиционного корпуса Большаков внезапно получил приглашение в Москву на должность заместителя начальника летного училища, которое когда-то заканчивал Земеля. Подобных училищ в империи было всего три, так что работать там было престижно, вдобавок должность была полковничья, а, значит, вновь возникали перспективы карьерного роста. Насчет адреналина не знаю, но вот нервов там хватало.

Новикову перепала там же ставка преподавателя, так что ехать пилоты собирались вместе. Чьи уши торчали из назначения, догадаться было несложно.

Хуже того, Тихон Сергеевич вдруг вызвал маму к себе и провел долгую обстоятельную беседу, в результате которой и она получила перевод в Москву (а Питер ей так и не смог понравиться) на должность ведущего хирурга-целителя, что было повышением по сравнению с нынешней, волшебное разруливание всех бюрократических препон и опеку над вожделенной малышней, а также благословление на брак. А я — привет от старика.

Ефим, конечно, удивился внезапному появлению у любимой сразу трехлетней двойни, он еще к мысли о двух старшеньких привыкнуть не успел, но, узнав, что дети с источниками, горячо ее поддержал: несмотря на наметившееся снижение роли магов в обществе, рода еще долго будут оценивать по количеству и мощи одаренных. И да, он, собака серая, все-таки сделал ей предложение. Почему такие эпитеты? Так он, не буду говорить кто, щедро предложил называть его папой, выведя меня из себя.

Улучив момент, когда мать отвлеклась на виснувших на ней малышей, прижал Большакова за горло к стене, сковав уплотненным воздухом, как когда-то Осмолкина:

— Слушай сюда, папаша! — злость на будущего отчима чуть ли не хлестала у меня из ушей, — У меня уже есть один, с ним бы разобраться. И ты меня, похоже, недопонял когда-то — мне из-за твоей глупости пришлось столько телодвижений сделать, чтобы мать сохранить, таких людей потревожить, что проще было тебя убить. Ты жив сейчас только потому, что она тебя любит и будет без тебя несчастна, помни это! Источник у тебя восстановится довольно скоро, и это заслуга матери. Не вздумай болтать, — усиливаю я еще и ментальный нажим, — Кому надо, те в курсе. И да, визитами особо тревожить не буду, но если узнаю что маме с тобой плохо… — услышав легкие шаги, отпускаю мужчину, заживляя красноту.

— Ефим?.. Егор?.. — мама переводит обеспокоенный взгляд с меня на жениха.

— Мамуль, все в порядке, — весело успокаиваю встревоженную женщину, бывший пограничник судорожно кивает. — Я побегу, ладно? Не хочу мешать. Вот, прибери, ты знаешь, — выкладываю на стол мешочек с необработанным алексиумом. Блокнот с записями о способах применения оставил ей еще раньше на изучение. Кому, как не матери было доверить мне этот секрет? И кого, как не будущего мужа, кинется она лечить в первую очередь? Пусть.

Удаляясь от квартиры, где четверо по-разному счастливых людей паковали нехитрое имущество дорогой мне женщины, в который раз восхитился Милославским: ему этот жест ничего не стоил, а за то, что мой близкий человек оказался выведен за рамки игры, я был искренне благодарен. И нет, я не поверил в человеколюбие главы ПГБ — повадки особистов успел в свое время прочувствовать, в том числе и на собственной шкуре, но помимо прочего, это означало, что со мной будут играть по «мягкому» варианту. Впрочем, о том, что его в любой момент можно повернуть на «жесткий», я никогда не забывал.