Алексей Федорочев - Видящий. Книга 2

Девятое марта ознаменовалось сразу двумя событиями: тихо отошел на тот свет в своем монастыре отец Никандр, но об этом я узнал позднее от Григория, а в моей жизни появилась бабушка.

С бабушками до сего момента мне не везло: в прошлой жизни мамина мать умерла до моего рождения, а отца я не знал — меня мать родила «для себя», так и не выйдя замуж, так что отцовской родни в глаза не видел. В этом ситуация была обратная: мамина родня была жива-здорова, но связи с ними мать не поддерживала, не желая воскресать из мертвых. В мотивы не вдавался, но считаю, что тот их давний поступок с отсечением опозоренной девушки от рода меньшим, чем предательство назвать нельзя. С отцовской стороны, благодаря путанице, созданной Дедом, бабушкой считал давно умершую мать Николая. И вот только недавно узнал, что, оказывается, есть у меня неучтенная бабушка.

Знакомство с ней началось обычным субботним днем. Ничто, как говорится, не предвещало…

Дверь в моих комнатах открывалась вовнутрь и с недавних пор запиралась на засов. Говорят, учить язык легче, если спать со словарем, в моем случае — сразу с тремя (интересно, а количество словарей влияет на скорость обучения?), но я — я не мог. Понятно, что лучше бы не смог с самого начала, но покажите мне того, кто в моих обстоятельствах отказался бы! А вот теперь было… противно, что ли? Нет, не то слово… не описывает оно весь коктейль эмоций, что я испытывал при взгляде на этих женщин. Короче, не хотелось и все!

Запор прибил собственноручно, грубый, купленный в обычном хозяйственном магазине, на фоне новенькой двери он смотрелся особенно эклектично, но меня все устраивало. Умом понимал, что эта выходка на уровне как раз-таки моего тела, а не сознания, но почему-то захотелось показать свое отношение именно таким образом. Нормально поговорить по-прежнему мешало незнание языка с обеих, или правильнее сказать — с четырех сторон, а так жест оказался понятен без слов.

Сегодня я закрылся не от китаянок — день был в самом разгаре, а пытался спокойно разобрать натасканные Гришкой бумаги. Гвардеец появлялся в среднем раз в две недели, принимал сеанс лечения, а взамен приносил мне новости и всякое-разное из своей конторы. Пришлось даже попросить его поумерить пыл, как бы такое рвение боком не вышло. И вот теперь выдалось свободное время изучить последнюю посылку. Разгадывая корявый почерк очередной записки, увлекся и не услышал топота, но распахнувшуюся дверь не заметить не смог: запорная петля висела на языке засова, сверкая четырьмя выдернутыми саморезами. Десятисантиметровыми, между прочим!

— Гор, там к тебе, это надо видеть! — только Земеля, бывший сегодня на базе по своим делам, мог так бесцеремонно обойтись с преградой в мою комнату.

— Дверь-то за что?

— Извини, случайно, — сняв скобу, он одним движением загнал крепежи обратно в стену, — Рекомендую поторопиться, возможно, придется переодеваться.

Спустился в холл к обзорному стенду. Идея была моей, а исполнение Руса: по территории, на въезде и у эллингов, вдоль забора, а также на подъездах к нашей базе были установлены видеокамеры, изображения с которых постоянно транслировалась на целую стену из телевизоров, установленную в холле. То же самое шло еще на пост охраны, но там стенд был не таким масштабным — здесь еще в угоду эстетическому виду было много сделано.

Один из экранов показывал, как в нашем направлении двигается внушительная кавалькада: два джипа охраны и машина представительского класса.

— Думаешь, к нам? — дорога вдоль баз проходила не особо оживленная, но и не такая уж тихая.

— Потемкинские машинки — на флажки глянь! Ты много мест знаешь, куда они направляться могут в нашем углу?

— Логично. Ладно, пошел переодеваться.

Пока вылезаю из джинсов, напяливаю приличный костюм, гости добираются до дома.

— Ангелина, Полина Зиновьевна! — приветствую вошедших, — Чем обязан?

— Внучек! — шепчет пожилая женщина, подходя вплотную ко мне. Ее пальцы гладят мои волосы, щеки, — Малыш!

Позади слышится негромкий хмык Олега. Стоящий в дверях подсобной части Чжоу показывает чудеса: широко раскрывает глаза. Ангелина за спиной бабули строит обреченную моську. Очень ее понимаю.

— Можем мы поговорить? — берет себя в руки гостья.

— Да, конечно, прошу в гостиную.

За предложенной чашкой чая бабушка успевает перезнакомиться со всеми обитателями дома, но потом они тактично испаряются из виду, находя у себя неотложные дела. Лина, как воспитанная девочка, сидит за столом молча, слушая старших. Ну-ну, верю-верю. Интересно, а сестрица тоже номера вроде Машкиных откалывала, или все же поспокойнее была? Оживляется она только в момент появления Черного, перекинувшись с ним парой фраз. А после его ухода снова замолкает, сосредоточившись на разглядывании обстановки.