Кирико Кири - Песнь надежды. Том 1. Том 2

— Старший каппер, — поправил я его.

— Старший каппер? — повторил он. — А уходил разве не младшим линнером?

— Да, младшим линнером, — теперь отец смотрел на меня совершенно иным взглядом. Изучающим, оценивающим. Как боец смотрит на захваченную технику, прикидывая, что из неё получится. — А стал старшим каппером. Это значит, что нашего Тэйлона повысили всего за год четыре раза.

— Ясно… — протянул брат Тэйлона. — А револьверы? Тебе их выдали, как другим капперам? Давай показывай, не томи уже!

Вот уж противоположность семье этот брат. Он бодрый, словно насмехающийся над церемониальным поведением остальных и ставивший себя в противоположность.

— Если тебе не сложно, Тэйлон, не мог бы ты достать все награды, что ты получил? Я уверен, что к грамоте прилагалась и медаль, — попросил уже отец.

Я знаю, зачем ему это. Он оценивал новый ресурс. Уходил один, вернулся другой, и теперь надо понять, что с ним делать и куда приспособить. Ни грамма любви, лишь холодная расчётливая логика, которая помогает роду существовать.

И у меня был резон отказаться — это полностью разрушит картину того, кем я был. Они, скорее всего, поймут, что перед ними практически другой человек. Да, их сын (в мирах очень редко кто знает о попаданцах. На моей памяти их можно на пальцах рук пересчитать), но уже другой.

Чужой.

С другой стороны, сказать им: «Нет, не покажу» — слишком странно. К тому же, чем лучше меня оценят, тем больше возможностей мне предоставят. Чем больше возможностей, тем быстрее исполню миссию, какой бы она ни была, хотя о её причинах в свете последних событий я догадываюсь. Что так, что эдак, всё равно уже показал, что стал другим.

Поэтому я положил перед отцом два револьвера, поблёскивающих в лучах солнца из окна, и футляр, в котором они хранились до этого. Сейчас там были медали, которые мне дали. Я без какого-либо стеснения высыпал их на стол.

Диор (если я не ошибаюсь, так брата зовут) аж присвистнул, чем заслужил строгий взгляд отца, но не заметил его.

— Ну и наградили тебя, братец…

Он осторожно взял револьвер.

— Они заряжены, — предупредил я.

Отца револьвер не заинтересовал, он в первую очередь потянулся к медалям. Ну ещё бы, гордость рода, все дела — револьверы и так понятно за что, а вот медали и ордена… Такими вещами понтоваться удобнее. Они особенно хорошо выглядят на мундире. Правда, в тех мирах, где я их получал, вешал обычно на одежду напротив сердца. Не буду врать, несколько раз мне это спасло жизнь.

Словно монеты, он одним пальцем начал их отодвигать в стороны. Уверен, что он знал каждую из них. За честь и мужество, за защиту границ, за боевые заслуги, медаль пехотинца… военный орден.

На нём он остановился и внимательно посмотрел на меня. Его давали за реальные боевые заслуги. Мне его дали за то, что я выиграл и пережил резню на змеиных тропах, сдержав тварей из тумана.

А потом настал черёд следующего ордена: за мужество. И сейчас Зарон смотрел на меня пронзительно, словно пытался понять, кто перед ним сидит.

Да, я не сходился с тем, кого они привыкли видеть. Как я предполагаю, уезжал в армию последний слюнтяй, а вернулся настоящий солдат, который ну никак не походил на прежнего себя. Четыре медали и два ордена. Я всегда старался на славу, так как продвижение — залог успешного выполнения миссии.

Но теперь у них был повод задуматься, кого перед собой они видят.

— И что ты хочешь от меня услышать? — устало вздохнул Зарон.

Энна сидела перед туалетом в ночном платье, которое казалось прозрачным, и медленно, демонстративно расчёсывала волосы. В их комнате царила гнетущая атмосфера, как перед бурей, но пока ни один, ни вторая не спешили её начинать.

— Я уже давно не ожидаю от тебя ответа, — отозвалась Энна недовольно.

— Он вернулся, тебе этого мало?

— Кем? Кем Тэйлон вернулся? — обернулась к нему она.

— Мужчиной? Уверенным в себе молодым человеком? Разве не рада ты тому, чего добился твой сын? — спросил он немного насмешливо.

— О, так в тебе проснулась гордость за него, — саркастично заметила она.

— Да, проснулась, — кивнул он невозмутимо. — А ты мне предлагаешь гордиться за то, что он перестал плакать по поводу и без? Да и не ты ли хотела, чтоб им гордились другие?

— Ну не таким образом, — ответила она недовольно.

— Каким таким?

— А то ты не знаешь, — неожиданно зло посмотрела она на него. — Чего стоили эти значки на плечах Тэйлону, ты видел?

— Их называют погонами, дорогая. А шрам на лице… мужчин они только украшают. Показывают, что не за его глаза ему досталось звание.