Annette_Liu - Магистр дьявольского культа

— Хватит вам ссориться, мне жарко от одних звуков вашей ругани, даже пот побежал быстрее.

Тем временем Вэй Усянь и Цзян Чэн уже обменялись тумаком и пинком, при этом бранясь друг на друга:

— А ну проваливай!

— Сам проваливай!

— Нет уж, нет уж, лучше ты проваливай!

— Ну что ты, только после тебя!

Остальные адепты дружно выразили недовольство:

— Хотите драться, так деритесь снаружи!

— Выкатывайтесь оба, ну пожалуйста, умоляю!

Вэй Усянь:

— Слышал? Все хотят, чтобы ты проваливал. Ах ты… Отпусти мою ногу! Ты сейчас её сломаешь, дружище!

На лбу Цзян Чэна вздулись вены.

— Да это же тебе сказали выметаться… Сначала руку мою отпусти!

Вдруг снаружи на веранде послышался шелест платья по деревянному полу, и дерущиеся мигом отпрянули друг от друга. В тот же миг приподнялась бамбуковая занавеска, и внутрь заглянула Цзян Яньли.

— Ой, так вот где вы все спрятались!

Юноши тут же заголосили «Шицзе!», «Здравствуй, шицзе». Некоторые, самые застенчивые, не выдержали смущения и, прикрывая грудь руками, спрятались подальше в углу зала.

Цзян Яньли спросила:

— Что же вы сегодня не тренируетесь? Ленитесь?

Вэй Усянь жалостливо запричитал:

— Сегодня такое пекло, на поле для тренировок ужасно жарко, после такого фехтования с меня слой кожи слезет. Шицзе, только не выдавай нас.

Цзян Яньли внимательно оглядела его и Цзян Чэна и спросила:

— Вы двое опять подрались?

Вэй Усянь:

— Неа!

Цзян Яньли вошла в зал и внесла большой поднос.

— И кто же тогда оставил отпечаток ноги на груди А-Чэна?

Вэй Усянь, едва услышав, что оставил улики, торопливо бросил взгляд на Цзян Чэна и убедился в этом сам. Но никому уже не было дела до того, подрались они с Цзян Чэном или нет, — Цзян Яньли внесла на подносе порезанный арбуз, так что юноши подлетели к ней, будто пчёлы на мёд, за пару секунд всё расхватали и теперь сидели на полу, с аппетитом поедая угощение. Очень скоро арбузные корки образовали на подносе небольшую гору.

Вэй Усянь и Цзян Чэн, чем бы ни занимались, непременно затевали соревнование. И поедание арбуза не стало исключением — не жалея живота своего, они нещадно дрались за каждый кусочек, так что остальным пришлось отбежать подальше, освободив пространство для их «битвы». Вэй Усянь вначале жевал довольно усердно, а потом вдруг ни с того ни с сего прыснул со смеху.

Цзян Чэн насторожился:

— Что ты опять замыслил?

Вэй Усянь взял ещё кусок арбуза.

— Нет! Не подумай, ничего такого я не замышлял. Просто вспомнил кое о ком.

— О ком?

— О Лань Чжане.　　

— Чего это ты о нём вдруг вспомнил? Скучаешь по тому, как тебя наказывали переписыванием книг?

Вэй Усянь выплюнул косточки и ответил:

— Соскучился по времени, которое провёл, потешаясь над ним. Ты не представляешь, какой он забавный. Я как-то сказал ему, что их блюда такие отвратные, что я лучше съем жареную арбузную корку, чем то, что подают в их ордене. И пригласил его в Пристань Лотоса…

Не успел он договорить, как Цзян Чэн едва не выбил арбуз у него из рук.

— Ты с ума сошёл, звать его в Пристань Лотоса? Сам себе ищешь проблем на голову?

— Чего ты всполошился! У меня чуть арбуз из рук не вылетел! Я просто так сказал. Конечно, он не приедет. Ты вообще когда-нибудь слышал, чтобы он выходил куда-то веселиться в одиночку?

Цзян Чэн совершенно серьёзно сказал:

— Давай договоримся. Я против, чтобы он приезжал. Не надо разбрасываться приглашениями.

— Что-то я не замечал раньше, что ты его не выносишь.

— Я ничего против Лань Ванцзи не имею, но что если он правда приедет, и моя матушка увидит, как ведут себя отпрыски других кланов? Тогда и тебе несдобровать.

— Ничего страшного, я не боюсь. Если он и правда приедет, скажи дяде Цзяну, чтобы его положили спать со мной. Обещаю, меньше чем через месяц я сведу его с ума.

Цзян Чэн презрительно фыркнул:

— Ты ещё и хочешь спать с ним целый месяц? Мне кажется, не пройдёт и недели, как он тебя мечом продырявит.

Вэй Усянь не воспринял его слова всерьёз:

— Боялся я его! Если мы и правда подерёмся, ещё неизвестно, сможет ли он побить меня.

Остальные хором поддержали, и даже Цзян Чэн, упрекая Вэй Усяня в наглости, в душе понимал, что тот говорит правду, а не просто бахвалится. Цзян Яньли села между ними и спросила:

— Про кого это вы говорите? Про вашего друга из Гусу?

Вэй Усянь радостно ответил:

— Ага!

Цзян Чэн:

— И как у тебя хватает наглости назвать его «другом»? Иди спроси у Лань Ванцзи, захочет ли он дружить с таким, как ты.