Алексей Переяславцев - Исправление неправильного попаданца

— Ничего нет.

Секунданты Рухим-ага провозились несколько дольше, но их вердикт был точно таким же.

Тут внимание присутствующих (кроме секундантов Сарата, которые знали обо всем заранее) отвлеклось на абсолютно неожиданное зрелище. Со стороны дороги какой-то воин (это был сержант Малах) не без труда катил деревянную тумбу, сделанную из обрезка бревна. Послышался ропот недоумения с оттенками возмущения. Деревяшка тем временем была установлена на позиции Сарата. Тут уже эмоции обратились в действие. Некто в пурпурном плаще (Шахур его не знал, а вот Моана мгновенно узнала академика Харраг-има) ткнул пальцем на сомнительный предмет и голосом генерала, обращающегося к младшему лейтенанту, спросил:

— Что это?

Форма ответа была безукоризненной, что не относилось к содержанию:

— Это деревянная подставка, почтеннейший.

В этот момент сюда же торопливо подошли секунданты Рухим-ага с заранее настороженными ушами.

— Все посторонние предметы должны быть удалены с площадки.

— Не припомню такого требования в «Правилах проведения поединков», почтеннейший. Соблаговолите освежить мою память.

Не в интересах Академии было устраивать публичный балаган на поединке, это понимали все. Вот почему почтеннейший всеми силами сдерживал гнев.

— Я должен освидетельствовать эту… подставку на предмет содержания в ней недозволенной магии.

Моана была не из тех, которые охотно оставляют за другими последнее слово:

— В соответствии с правилами вы вовсе не обязаны это делать, почтеннейший. Но поскольку вы выразили такое желание, я, так и быть, не возражаю.

Академик попытался достойно выкрутиться:

— Особо почтенная Моана-ра, если вы дадите слово, что означенная подставка не содержит в себе запретной магии, мне этого будет достаточно.

Последовала холодная фраза:

— Даю вам слово, что эта деревянная подставка вообще не содержит в себе никакой магии, в том числе запретной.

У всех прислушивавшихся к разговору появился один и тот же вопрос: «Тогда зачем она нужна?», но вслух его, разумеется, никто не задал.

Тем временем к площадке подъехали (с разных сторон, конечно) поединщики. Каждый приветствовал своих и чужих секундантов по всем правилам этикета. Только после этого правила разрешали секундантам краткую беседу с доверителями.

У Сарата беседа свелась к локтепожатию с Шахуром, поцелую с женой и к тройке фраз.

У Рухим-ага обмен информации протекал много дольше. Секунданты не без волнения сообщили о последних новостях, в том числе о деревянной подставке. Сначала академик сохранял каменное выражение лица, потом оно выразило понимание и удовлетворение. Видимо, он догадался о ее назначении.

Ввиду того, что в поединке участвовал один из Высших магов, был назначен специальный судья. Им оказался, к некоторому удивлению Моаны, Тофар-ун.

Дальше шло по накатанному за многие тысячи лет ритуалу. Судья самым официальным и нейтральным тоном попросил участников отказаться от поединка. На это предложение был получен учтивый, но твердый отказ обеих сторон. Засим Тофар-ун осведомился у секундантов, имеют ли те какие-либо претензии к противнику касательно условий поединка. Получив отрицательные ответы, он дал голосу магическое усиление и попросил участников и зрителей встать на свои места, причем сам тоже отошел на положенное расстояние. Меня там не было, не то я обязательно отметил бы одинаковое выражение полной сосредоточенности на лицах поединщиков. Рухим-аг явно отбросил шапкозакидательские настроения. А у Сарата их и не было.

Почтеннейший бросил быстрые взгляды направо и налево. Сарат уже стоял на своей подставке. Рухим-аг поместил руки странным для зрителей образом. Я бы нашел в этой позе сходство с ковбойской, типа «руки на кобурах».

Грянуло громовое «Начали!»

Рухим-аг не пошевелился, но почти немедленно на противоположной стороне площадки закружился черный смерч около пятнадцати метров в диаметре. Он начался у самой поверхности земли, но с ужасающей скоростью поднялся на высоту примерно двадцать метров. На верхушке смерча образовалось темно-серое облако. Из него одна за другой били короткие злые молнии, сопровождаемые хлесткими ударами грома. Но и без этого от самого вихря звук был такой, как будто целая армада тяжелых грузовиков, насилуя дизели, брала крутой подъем. Даже там, где на скамейках сидели зрители, ветер был такой силы, что решительно все, кто имел при себе шляпы, немедленно их лишились, а с одного из бакалавров, легкомысленно вставшего на ноги, сорвало плащ.