Александр Меньшов - Пройти лабиринт

— Можешь провести меня до рынка.

И он, не дожидаясь ответа, пошел.

— Мне нужен ваш совет, — Андрей попытался догнать своего бывшего учителя.

Петр Сергеевич промолчал.

«Так и должно быть, — Андрей поравнялся с ним. — Он явно испытывает меня».

— Помните, вы когда-то говорили про дороги…

— Нет.

— Про то, что дорог в нашей жизни много. И какую бы я не выбрал…

— Послушай, Андрей, — Петр Сергеевич резко остановился. — Не надо перевирать мои слова. Я не учитель в школе, и про пути-дороги тебе ничего не рассказывал.

— Но…

— Я все сказал.

Петр Сергеевич выжидательно уставился прямо в глаза Андрею.

Резкий тон его слов и само поведение вызывали противоречивые чувства. А когда-то он казался таким тихим и жалким человеком, не нашедшего себя в этом мире. Чудак, рассказывающий сказки про неведомые дали, иные миры и земли, да прочую лабудень.

Но человек, стоящий сейчас перед Андреем, был совсем иным.

— Тогда что вы говорили? — не сдавался Андрей.

— Много чего говорил… И много чего не говорил…

Андрей напрягся. От него ускользнуло, что по лицу Петра Сергеевича пробежала легкая улыбка.

— Я не за себя… Понимаете…

Андрей не нашелся, что сказать. На него вдруг нахлынули тысячи мыслей: и о брате, казалось бы уже потерянном для нормального общества; и о своей пустой жизни, полной безразличности к окружающим; и мысли о матери, и тех до сих пор непонятных причинах, приведших её к самоубийству. Все это закружилось в нелепом танце.

«Зачем я к нему пришёл?» — Андрей злобно посмотрел в небо, словно ожидая ответа от него.

Посчитав разговор оконченным, Петр Сергеевич медленно побрел дальше. Но вдруг обернувшись, он вдруг громко спросил:

— А зачем это тебе?

— Ну…

Андрей от неожиданности не знал, что сказать. Ему показалось, что Петр Сергеевич словно заглянул в его мысли.

— За брата переживаешь?

— Да, — голос Андрея стал нервным и напряженным. — А вы что-то знаете?..

Петр Сергеевич улыбнулся…

…Запах серы. К нему трудно было привыкнуть.

Михаил огляделся. Гряда с вулканами осталась далеко позади. Но легче не становилось. Четвертые сутки без нормального сна. Да и воду он не рассчитал. Если через пару дней ничего не придумает, то далеко он не проедет.

Двигатель остывал медленно. Надо было быть осторожным, чтобы вовнутрь турбины не проник вездесущий пепел.

Вчера вечером удалось миновать гигантскую кальдеру, края которой отвесной скалой ниспадали в пропасть. Внизу буйствовали фумаролы, выбрасывая вверх тонны сероводорода и других химических соединений, не менее опасных для человека.

С каждым часом ехать становилось все труднее. Хотя в «Грифоне» — так Михаил назвал свое детище — и стоял очиститель воздуха и кондиционер, машина начинала работать натужно. Два раза ее бомбардировали огромными базальтовыми камнями: следствие пирокластического потока из восточного вулкана. Другой раз «Грифон» чудом избежал лавового потока. Жидкая масса с огромной скоростью вылетела из-за хребта. Михаил чудом среагировал, направляя машину вверх, но поток успел лизнуть корпус.

Долго простаивать не стоило. Того и гляди: от очередного землетрясения лопнет порода, и «Грифон» со своим хозяином навеки пропадет где-нибудь в глубинах магмы.

Михаил проверил показания приборов и снова завел двигатель. Сверив данные фотосъемки, он проложил новый курс и тронулся с места.

«Грифон» дернулся и резво помчался вперед, оставляя слева кипящую грязь. Маршрут пролегал к обсидиановым скалам, виднеющимся на юге. По последним наблюдениям — это было самое спокойное место в Доме Огня.

Анализатор сработал быстрее Михаила. Он дал «полный стоп». «Грифон» скользил по инерции около метра и тут же подался назад. Порода от веса машины начала быстро уходить вниз, обнажая кроваво красную остывающую лаву.

Михаил выругался своей невнимательности.

Теперь надо будет объезжать этот участок. И неизвестно какова его протяженность.

От усталости болела голова. Но остановиться на сон следовало только в надежном месте.

«Сколько я уже здесь? — Михаил автоматически проверил показания хронометра. — Девятый день… Да, назад пути уже нет».

Действительно, на обратную дорогу ушло бы в два раза больше времени: «мост» (про себя Михаил назвал его Калинов мост) между двумя озерами кипящей лавы (продолжая сказочную тематику озера стали рекой Смородиной), который он миновал на третий день, развалился, и теперь надо было бы ехать в объезд.