Ярослав Бабкин: Каменистая дорога

Засмотревшись вокруг, девушка и не заметила, как вышла в проход и чуть не налетела на быстро шагавшего к лестнице наверх постояльца.

— Проклятье… — в голосе металлом звякнуло раздражение человека, не привыкшего, чтобы ему мешали.

Она испуганно обернулась. По первому же взгляду было видно, что незнакомец не из простых. Поставленная осанка, жёсткое загорелое лицо, сосредоточенный резкий взгляд, привыкший схватывать и отмерять. Сюртук сидит ладно, будто прям на обладателе и вырос, воротничок накрахмален — бриться можно, на щеке — белый дуэльный шрам углом.

— Ой… простите, я не хотела…

Незнакомец молча уставился на неё. Раздражение в его лице перетекло в удивление. Девушка не выдержала молчания первой.

— Я просто… извините, я… я вас не заметила.

Она почувствовала, как заливается краской. Ну вот. Какая же она горожанка, если при одном виде благородного господина начинает блеять как овца и краснеть как медвежья ягода?

— Не стоит извинений…

Он примирительно кивнул, но идти дальше не спешил. А пристально смотрел на девушку. Та слегка попятилась. Потом на всякий случай представилась.

— Петулания. Петулания Кеслеш. Из Верхнего Ручья. Прошу прощения, а почему вы на меня так смотрите?

Короткая пауза.

— Прошу меня простить, сударыня, я обознался.

Лёгкий поклон и всё. Незнакомец развернулся и ушёл к ведущей в номера лестнице. А девушка так и осталась посреди зала растерянная и непонимающая.

Рыжий ещё раз бросил на неё взгляд, усмехнулся, спрятал блокнот и прошёл к картёжникам.

— Всё ворон ловите, барышня? — прогудел знакомый баритон сзади.

Она обернулась и посмотрела на подошедшего Тео.

— Комнату вот собрали. Поздно уж. А завтра дальше едем. Лучше с самого ранья, чтоб у господ под ногами не мешаться. Вам бы выспаться.

Она пробрела за ним. На лестнице их уже ждал хозяин со свечкой в руках.

— Я покажу.

Все трое двинулись наверх по ревматично стонавшей и подрагивавшей задней лесенке. По пути хозяин и Тео продолжали начатый разговор.

— А вот ты как думаешь, война будет?

— Да нет. Кум мой, с той стороны приходил, говорит, они мириться хотят. Не, не будет войны.

— Это хорошо. А то ж лето скоро, потом осень. Работы по горло. Сено, жнивьё уж поспело. А тута война. Совсем не ко времени война летом…

— А зимой? Снегу ж по пояс, да и морозы…

— Да и зимой тоже, выходит не ко времени.

— Выходит. Но оне ж разве о том думают? Слыхал, в столице убивцы прямо из крепости бегают. Виданное ли дело? У нас даже у исправника никто не бегает, а у них прям в столице… Это ж разве порядок? Вот при старом государе, так был порядок.

— Это точно. Совсем порядку не стало, совсем.

— Ну, вот и пришли, барышня. Вот тута. За этой, значится, дверью прямо ваша комната и будет.

Комната была небольшой. Если честно — крошечной. По большому счёту даже само название «комната» было для этого помещения грубой лестью. В приличном доме оно, скорее всего, проходило бы по категории мебели и трактовалось как встроенный шкаф. Но выбирать не приходилось.

Спалось ей плохо. Нет, к жёстким кроватям она привыкла, а постель была свежей, и никаких лишних обитателей в ней не водилось. Просто… Просто впервые так далеко от дома ей было непривычно. Несколько раз она забывалась сном, но опять и опять просыпалась лишь затем, чтобы увидеть, что в комнатке всё так же темно, а за окном шуршит прутьями ветер и ухает вдали ночная птица. Старые замки всегда привлекают сов.

Замок. В голову упорно лезли дурацкие сказки. Про нечисть, которая собирается в таких местах, заманивает людей и заставляет служить себе. А потом — убивает…

Она расслышала голоса. Тихие. Неровные. Как у призраков, чей бормочущий шёпот сводит с ума и лишает человека воли. Петулания всегда полагала себя девушкой современной и образованной. Однако рука сама собой потянулась к лежавшей на стуле колючей веточке. Всем известно — нечистая сила не любит пурпурного шипоягодника. Особенно развилистых веток. И особенно — срезанных в весеннюю ночь…

Голоса не стихли, но стали яснее и чётче.

— «Это же просто кто-то за стеной говорит», — девушка облегчённо вздохнула и прислушалась.

Если точнее, говорили не за стеной, а под полом. Ещё точнее — в одном из номеров, над которым находилась комнатка. Петулания осторожно слезла с кровати. Её всегда отличали тонкий слух и здоровое любопытство.

Пол неприятно холодил ноги. Девушка отложила колючку, опустилась ниже и стала слушать. Толстые доски искажали голоса и приглушали звук, но слова можно было различить.