Сергей Снегов - Люди как боги (трилогия)

Я не понял странного выражения «будь здоров», но восторг Камагина тронул меня.

— Будут репрессии, надо готовиться! — сказал Осима.

Он был энергичен и деловит, словно собирался немедленно отражать посыпавшиеся кары. А Ромеро проговорил с печальной бодростью:

— Вы, без сомнения, держались правильно. Но одно дело — декларации, другое — дело. И поскольку жизнь ваша объявлена неприкосновенной… то нас будут мучить. Покажем, что муками человека не сломить.

Он смотрел на меня ласково и скорбно.

— Мне кажется, Эли, вы ожидаете грядущих мук с нетерпением, как недавно ожидали битвы. Вы — удивительный человек, друг мой. Впрочем, если бы вы были иной, вас не избрали бы в руководители армии человечества…

— Не будем об этом. Как вам нравится известие о рамирах, Павел?

Ромеро согласился, что главным в моей дискуссии с верховным зловредом является новость о существовании еще одной высокоразвитой галактической цивилизации. К сожалению, рамиры слишком далеки от нас и на помощь против разрушителей их не позвать.

— Отдохните, Эли, — посоветовал Павел. — Неизвестно, что ждет нас в следующий час.

Я опустился возле Мэри, рядом присел Лусин. Бедного Лусина терзали противоположные чувства: восхищение моим мужественным поведением — так он выразился, и страх, что я навлек на себя жестокое наказание. А надо всем тяготело отчаяние — Лусин все не мог прийти в себя от встречи с Андре. Притихший Астр глядел такими испуганными и восторженными глазами, что я попросил Мэри отвлечь его. Она отослала Астра, а мне с упреком сказала:

— Ты преувеличиваешь разум и знания своего сына, но недооцениваешь его человеческие чувства. Когда ты спорил с владыкой разрушителей, у тебя не было лучшего слушателя, чем Астр.

Лусин сказал со вздохом:

— Андре, Эли. Дешифратор тоже.

— Говори одними мыслями, — попросил я. — Мысли твои я разбираю легче, чем слова.

Он объяснил, что Ромеро надел на Андре дешифратор, но мысли Андре тоже не радуют. Я настроился на излучения Андре, он сидел в стороне от всех, покачивая головой. В мыслях Андре тоскливо повторялась одна фраза: «Жил-был у бабушки серенький козлик, ах, серенький козлик, ах, серенький козлик…»

— Сколько же должны были его мучить, чтоб весь мир сузился до какого-то паршивого козла, — сказал я.

— Муки были, — ответил Лусин мыслью и добавил: — И сколько их еще будет, Эли!

К Андре подошел Астр. Андре встрепенулся, поднял голову, мне показалось, что на его тупом лице появился отблеск мысли. Астр о чем-то его спросил или спрашивал, Андре не отвечал, но и не отшатывался в испуге — он вслушивался.

Я вскочил, Лусин задержал меня.

— Не надо нам подходить, — посоветовал он через дешифратор. — Астра, единственного, он не боится, пусть Астр с ним повозится. Поверь мне, я разбираюсь в поведении Андре.

— Да, конечно, — возразил я с горечью. — Андре низвели до состояния животного, а животных ты изучил лучше нас.

Лусин ушел, и мы остались вдвоем с Мэри. Она молчала, до меня не доносились ее мысли, но и без слов и мыслей я мог сообразить, что мучает ее. Я сказал:

— Не надо, Мэри. Над обстоятельством мы не властны. Немного первобытного фатализма нам теперь не помешает — будет то, что будет.

Она слушала меня, грустно улыбаясь, и так рассеянно покачивала головой, что мне показалось, будто она и вовсе меня не слушает и лишь притворяется внимательной, чтобы не обидеть. В дни перед пленом я мало встречал ее, а сейчас видел, что в ней произошла перемена. И я не сомневался уже, что перемена будет неожиданной. Не раз я с недоумением убеждался, что я жду от Мэри одних поступков, а реально происходят совсем другие.

Она сказала, отвернув лицо:

— Не то, Эли. Разве мы не считались с возможностью трагических неудач, когда начинали поход? Я слушала тебя сегодня и думала о том, что была слишком эгоистична.

— Непонятно, Мэри…

— Сейчас объясню. Я хотела разделить твою судьбу, какая бы она ни была. Где ты, Кай, там и я, Кая, — так это мне воображалось.

— Ты уже говорила об этом.

— Но я не просто разделяю твою судьбу, а воздействую на нее, и в плохую сторону. Я знаю: тебе сегодня было бы проще с тем зловредом, если бы не было меня и Астра.

— Ты преувеличиваешь, Мэри.

— Правда, Эли. Я знаю, как ты ответил Эдуарду: «Если бы не было рядом семьи, я принял бы решение о плене гораздо раньше». Нет, не перебивай, мне не легко будет снова… Я хочу сказать: я не облегчила, а отягчила твою участь. Мне надо поправить свою ошибку. Пока мы в плену, я тебе не жена, а такая же пленница, рядовой член экипажа. Я не хочу занимать твоего времени больше других, не хочу особого отношения… И Астр тебе отныне не сын, он не больше обязан значить для тебя, ни на одни атом не больше, чем любой наш товарищ! Ты должен быть полностью свободен в своих решениях!