Марк Романов - Суд Проклятых

— Давай мы послушаем, что нам сможет сказать Эрик Рыжий, когда мы до него доберёмся. А потом подумаем, что вокруг нас происходит.

Анна согласно кивнула, но осталась при своих мыслях. Её состояние было измотанным и нервным, а сейчас требовался чистый разум и спокойствие. Но Штафф никак не могла выбросить из головы мигающую красным надпись о том, что Рик, её Рик, всё это время видел и знал, что она спит с Романовым. Пусть даже и во сне, но всё-таки…

Анне было смешно подумать, как был бы должен реагировать Морган на такую измену, да и по сути она не могла ставить ему в вину то, что тот не нарушал её личного пространства, не пытаясь ковыряться ещё и в её снах.

Обижаться на отсутствие реакции на сны — вот это что-то совсем идиотское. Скоро она доведёт капитана не только до сердечного приступа, но и до ежеутренних скандалов по поводу того, что тот, видите ли, не отговорил её во сне купить новые туфли.

«В кого я превратилась? — с горечью подумала Анна. — Обиделась на то, что он в моих снах не ковыряется, идиотка! А если бы ковырялся? Отнял у меня личное пространство? Нет, дело не в нём. Дело во мне. Я испугалась, что не люблю его на самом деле. Что так и не поверила его рассказам про нас в прошлом. Испугалась, что меня тянет совершенно к другому человеку, да ещё и пропавшему, если не мёртвому. Испугалась и слила испуг на Рика. А что он должен был сделать?»

Настроение у Анны совершенно упало. Зато прошла общая растерянность и подавленность от ссоры с Ричардом. Ум начал работать чётко и быстро, туман в голове исчез, уступая место простым фактам о сложившейся ситуации, из которой надо было как-то выбираться, пока эти чёртовы сны не свели с ума всех.

Глава 18. Сбор команды

Villemann gjekk seg te storan å

Hei fagraste lindelauvi alle

Der han ville gullharpa slå

For de runerne de lyster han å vine

Storm — Villemann

18.1. Таможня дает добро

— Живей, живей, дерьмоеды! Совсем обленились, суходрищи псевдоподиевые!

И без того громкий голос начальника таможни, усиленный динамиками внутренней связи, разносился по всему отделению таможенного терминала «Верещагин-1». Общее число платформ на этом пункте таможенного досмотра размещались около сотни терминалов, способных принять все имеющиеся классы судов Протектората, но начальник именно первой платформы отличался особой въедливостью и суровостью. Мимо такого не проскочила бы и корабельная крыса, что вовсе не являлось метафорой или красивым выражением.

Поговаривали, что однажды, в былые годы, начальник этого терминала, Илларион Исаакович Франьев, кого за глаза называли не иначе как Верещагиным, сумел переловить всех крыс на грузовом траке особо непонравившегося ему капитана. Крысы были в последствии пронумерованы, продезинфицированы, просвечены и выпущены обратно во чрево корабля.

Капитан скрежетал вставными зубами, дёргал себя за все киборгизированые части тела, включая причинное место, но совладать с проклятым начальником таможенного терминала не мог.

С тех пор эта байка передавалась из уст в уста, рассказывалась бывалыми боцманами молодняку в качестве завещания ныне покойного капитана злополучного балкера, и сопровождалась обязательным бледным видом лица с дрожанием голоса, нервов и кармы рассказчика.

— И чего вы все такие нерешительные? — кривился Франьев при взгляде на мониторы слежения за работниками доков. — Как девица в первый раз на супружеском ложе, ей-ей.

После этой сакральной фразы он обычно нахлобучивал свою фирменную фуражку таможенного представителя и выходил, так сказать, в люди, лично инспектировать и раздавать улюлей подчинённым.

Работающие в помещениях с постоянно меняющейся гравитацией и уровнем кислорода подчинённые, которые, к слову, действительно выглядели помесью осьминогов и человека, как глубоководного огня боялись появления начальства.

Матово поблёскивающие толстым внешним покровом чёрные спины рабочих покрывались липким потом всякий раз, когда с проверкой маячил бессменный Илларион Исаакович. Начальство имело привычку выпрыгивать из самых неожиданных мест и проходиться по этим самым тёмным спинкам осьминогов фирменной уебублей в виде шокового жезла с круглым навершием, которое, по слухам, ни раз побывало в самых тёмных отверстиях работников терминала.