Антон Волк: Сердце Великана

— Входи, Ганс! — повторил Есельский с улыбкой, приподнимаясь из-за стола и пожимая ему руку. — Как дела? Саша сказал, ты убил мастера?

Ханс сел на стул и сцепив руки на столе, кивнул.

Есельский потер бритый подбородок. Нахмурился. Но ругаться и отчитывать его не стал:

— Саша сказал, что реакции пришельцев на твое поведение не было? Почему?

— Не знаю, — ответил Ханс. Ему хотелось только спать.

— Хочешь кофе? Ты, я вижу, с ног валишься. Извини, но говорить придется долго. Я хочу с тобой кое в чем посоветоваться.

— Да.

Есельский по селектору заказал кофе на двоих. Ханс ждал. Кофе вряд ли ему могло надолго помочь. Хотя легче, наверное, станет, решил он.

— Рассказывай.

Ханс рассказал весь вчерашний эпизод, подробно и обстоятельно остановившись на мерах безопасности что он предпринял при возвращении на базу. Полковник кивал, хмыкал, тер свой подбородок, хмурился. Но Ханс знал, что все это маска. Полковник всегда играл со своим лицом. Эмоции у этого человека, по мнению Ханса, вообще не было. Человек, который без колебаний бросил свою семью, следуя инструкции расконсервировать бункер и ожидать прилета руководства страны. Кем он мог быть для Ханса, мягкого, даже жалостливого человека? Для которого погибшая семья была всем. Только чудовищем! Рациональным, беспощадным руководителем.

— Почему они не ударили? За мастера они всегда бьют. И больно. Четверть грамма антиматерии с орбиты или рентгеновский лазер, и ты не ушел бы оттуда, Ганс.

— Я же сказал уже, не знаю.

— Спокойно, Ганс. Предположения. Какие предположения на твой взгляд?

— Отвлеклись на что-то?

Полковник засиял:

— Ну вот! А говоришь не понимаешь. Ты — башковитый парень, Ганс. Думай. Я тебя не за твою, надо признать отменную стрельбу, взял на базу. Ты соображаешь. Все немцы хорошо соображают. Даром что чуть весь свет в войну не нагнули. Значит они отвлеклись! И теперь представь, насколько сильно должно было быть это отвлечение, чтобы не прореагировать на твои действия!

Ханс пожал плечами. Предположение звучало разумно. Вот только кто на Планете, на которой уничтожено все, кроме мелких групп, выживавших в бункерах вроде ихнего, может отвлечь столь значительные ресурсы пришельцев?

— Знаешь, что это означает? — спросил Есельский?

— Нет.

— Это значит, что один из наших пойманных агентов, возможно говорит правду. Как неправдоподобно это ни звучит в его устах. Существует какое-то организованное сопротивление, о котором нам неизвестно, просто потому что радиоволны больше не служат средствами связи. Мы отрезаны. И кто-то дает этим зеленым тварям жару, раз они так сильно отвлекаются. Сечешь, Ганс?

— Наверное, вы — правы, полковник.

— Блин, Ганс, мог бы уже меня Александром Василевичем называть. Пять лет уже с нами. Русским языком ворочаешь, как своим.

— Да. А вы меня Гансом Фридриховичем.

Есельский прыснул.

— Шутник! Ганс Фридрихович. Мне твоя помощь нужна. Я хочу расколоть этих двоих. Точнее сказать, одного из них. Кто-то из них же врет.

— Как? К тому же врать могут оба.

Есельский снова потер подбородок.

— Это очевидная мысль, Ганс. Слишком очевидная, чтобы я ее не проверил. Но они не знают друг о друге. Мы в гэбухе и не такие загадки разгадывали. Один из них точно не врет. Я уже целый том записей составил, с аргументами за и против.

— И что?

— Ничего. У обоих почти все гладко. Только тот, что себя Галеном называет, ошибается. Пару раз совершенно невероятную историю рассказывал. Про великанов, которые атакуют Японию, и летающих камикадзе, которые с ними сражаются. Представляешь? На реактивной тяге и винтовками!

— Я видел великана. Правда очень далеко и очень нечетко.

— Не. Ганс. Тебе скорее всего привиделось такое. Неудивительно. Стресс. Утро. Солнце встает. Нету никаких великанов. Пришельцы — технологичные мерзавцы и такой фигней не страдают. К тому же убивать таких тварей ружьями на ранцах? Бред!

— А вас не смущает, полковник, что великанов видел я? И пойманный говорит также о них. То есть у вас два независимых источника.

— Смущает, Ганс. Очень смущает. Но у меня кроме тебя есть еще куча докладов от сотен ходок наших ребят. Никто, никогда никаких гигантов не видел. Тем более в двести-триста метров выстой! Это бессмыслица. Не говоря уже способы борьбы с ними, о которых распространяется этот тип. Бредятина это. Как военный говорю. Я ведь тебе камеру дал потом. Заснял бы еще раз этих типов. Слабо?

Ханс помрачнел. Больше великанов он действительно не видел.