Павел Торубаров - Без единого выстрела[сборник]

Вдруг, среди клубов дыма, в центре церкви появился человеческий силуэт. Он не двигался, замерев неподвижно, словно испытывая нервы сталкера.

— С мотри на меня когда я говорю, я склонюсь к тебе и повторю, — Падла почувствовал, как чья–то ладонь легла на его плечо, а после незримый собеседник склонился и прошептал, почти касаясь губами уха сталкера: — Ты побежишь куда я укажу, и скажешь то, что я тебе скажу. Заплачешь, если я обижу, возненавидишь тех, кого я ненавижу, улыбнешься, если я улыбнусь, а если убьешь меня, я тенью вернусь.

Алексей запрокинул голову и закричал, запоздало замечая, что у церкви нет крыши, и он устремляет взгляд в бездонное пылающее небо, которое напоминало собой огромный огненный смерч. Так больше не могло продолжаться. Он совсем не думал о боли, рванувшись вперед, чувствуя, как веревки вгрызаются в податливую плоть, разрывая его на части.

Брызнула кровь, и мужчина почувствовал, как путы его отпускают, и он валится на пол. Перевернувшись на спину, Падла посмотрел на небо, которое, казалось, стало намного ближе. От него словно веяло раскаленным воздухом. А в следующую секунду оно обрушилось вниз, охватывая все вокруг адским всеобъемлющим пламенем, жадно пожирающим саму землю.

— Я твое отраженье, я твои ложь и сомненья, я твоя истина, непреодолимая стена. Тебе меня не победить, и не переубедить, я буду вечно с тобой, у тебя нет власти надо мной…

Сталкер открыл глаза, чувствуя, как чьи–то заботливые руки усаживают его обратно на стул.

— Он пришел в себя, — крикнул немолодой незнакомый мужчина, доставая фонарик и светя в глаза Алексею. — Вы нормально себя чувствуете?

— Как обдолдбанный наркоман после первой брачной ночи, — произнес мужчина, с трудом ворочая языком.

— Шутит, значит здоров, — доктора небрежно оттолкнули в сторону, и двое громил, не

церемонясь, принялись вновь привязывать «пациента» к креслу.

Сталкер не сопротивлялся, прекрасно понимая, что у него просто нет на это сил. Он был опустошен, любое движение отзывалось во всем теле нестерпимой болью. Оставалось лишь осторожно оглядываться по сторонам. Когда работа была окончена и Падла вновь был обездвижен, к нему, наконец, приблизился тот, кого он сейчас хотел видеть меньше всего на свете.

— Ну, здравствуй, Карфаген, — произнес Алексей, вкладывая в эти слова всю ненависть, на которую был только способен. — Ты даже не представляешь, как долго я ждал этой встречи.

— Здравствуй, Леша, здравствуй. Или тебя теперь лучше звать Падлой? — мужчина

усмехнулся, особо не церемонясь, ухватил пленника за подбородок, заставив того повертеть головой, внимательно его осматривая. — А ты ничуть не изменился. Ну, может, постарел лет на десять.

— Год за десять. Для тебя это нормальная арифметика?

— Вполне, если учесть, какие проблемы ты нам доставил.

— Во время нашей последней встречи ты говорил другое. Карфаген, как же так? Ты обещал, что вытащишь меня из всего этого дерьма. Говорил, что достаточно всего год пересидеть в Зоне, и ты все уладишь! Так что же изменилось? Вот ты здесь, но это совсем не похоже на спасательную миссию.

— Незачем было брать чужое!

— Будь ты проклят! Ты ведь знаешь, что там произошло на самом деле. Знаешь, что у меня на хвосте были все местные фараоны! И не только они. Теперь–то я понимаю, что ты сам устоял перед соблазном лишь потому, что боялся мести со стороны наших парней.

— Леша, ты сам во всем виноват. Ты всегда был преуспевающим ублюдком, но забрать с собой все активы, до каких ты тогда смог добраться… Это круто даже для тебя.

— Я выполнял приказ! Когда шефа пристрелили на моих глазах, он понимал, что может начаться!

— И назначил тебя верным хранителем нашего очага? — Карфаген издевательски усмехнулся.

— Да!

— Тогда почему ты мне не сказал ни слова?!

— Потому что эти деньги были моей гарантией! Гарантией того что вы вытащите меня и докажите, что я невиновен! Ты знаешь, что я не мог застрелить шефа! Он был для меня как отец!

— Знаю, но мнение общественности такая сложная штука…

— Ублюдок, — выдохнул Алексей. До него, наконец, начал доходить смысл слов, сказанный его бывшим напарником. — Ты даже не пытался ничего исправить. Ты специально сплавил меня в Зону, чтобы…

— Чтобы через пару дней вывезти отсюда цинковый гроб и уверить всех, что старина Леха откинул копыта. Я почти по–настоящему плакал на твоей могиле. Это было так… — Карфаген на секунду задумался, подбирая слова, — так приятно! Осознавать, что через год, когда все искатели справедливости поверят в твою смерть и прекратят поиски украденных денег, я смогу спокойно вернуться сюда и забрать все себе. Спасибо, что сохранил мои денежки. Но ты мне там не нужен. Ты балласт, лишний груз, который подлежит списанию и утилизации.