Михаил Северный - Спасения Н.Е.Т.

Мне накинули на голову мешок и начался обратный процесс. Отвели в контейнер, помогли сесть и направили руку. Я схватился за поручень, да так и просидел всю дорогу напрягая слух. Не посмотрю, так хоть послушаю.

Проснулся я от того, что ударился рукой об железный пол. Ничего я так и не услышал, как ни напрягал слух, только звуки машин. Зато поспал лежа на полу в железном контейнере, отпустил ручку и чуть не разбил костяшки пальцев от резкого рывка. Контейнер остановился. Приехали.

Доставили меня прямо на работу. Могли бы домой, что ли. Дверь открылась и я весь в пыли выкатился наружу. Отряхнулся и осмотрелся по сторонам. В другое время здесь бы уже стояло пару коллег, которые не поленились постебать друга, приехавшего в железном ящике. Сейчас все они были горстками пепла в баночках. Если бы я не грохнулся перед пожарной машиной, спешащей потушить участок, то меня бы и в баночке не было. Просто обгоревший труп на земле.

Я пересек стоянку и зашел в лифт. На месте вырванной когда-то камеры висела новая, черного цвета. Пока лифт ехал она пристально меня изучала и многозначительно щелкала.

Коридор был полон народу. Я такого шума не ожидал и замер на секунду. Ходили люди в разноцветных штанах, летали дроны с надписями «Секретно», «Порядок» и «ЭСБ» на борту. Все что-то меряли, нюхали, фотографировали, щелкали. За расследование взялись серьезно. На стенах висел плакат с пленником, которого схватили люди в масках. Его уже разыскивали. Я прошел к своему кабинету, готовый ко всему но на меня не обращали внимание.

В кабинете копошился небольшой робот, квадратной формы. Шустро работая манипуляторами он открывал полки стола, выгребал документы, фотографировал и отправлял себе в чрево. Схватил фотографию на подставке, щелкнул и хотел отправить туда же, когда я перехватил ее.

— Это фотография моей семьи. К делу она не относится.

Робот повернулся ко мне и дернул. Я не отпускал.

— Это моя фотография. Тебе я её не отдам.

Робот зажужжал и потянул сильнее, конечно он был сильнее, но я схватился за фотографию второй рукой и дернул на себя. Надеюсь у него нет пушки в животе.

Пушки у него не было, зато была сирена и красная лампа в головной части. Лампа выехала, закрепилась и по стенам когда-то моего кабинета пошли красные блики.

На звуки сирены сбежались элитники и уставились на мою борьбу. Старший по званию шагнул вперед и взмахом руки выключил противно завывающую сирену.

— А это еще что такое? Отпустите машину.

Я вытянулся в струнку, но руку не отпустил

— Это моя семейная фотография. К дела она не относится. Пусть вернет.

Элитник посмотрел на робота и кивнул. Тот убрал клешню и втянул ее в корпус. Элитник протянул руку ладонью вверх и я отдал ему рамку. Он убедился в том, что этой действительно фотография и вернул ее.

— В следующий раз хорошо подумайте перед тем, как мешать полицейскому роботу. Был бы на моем месте другой, так просто тебе бы не обошлось самоуправство. А теперь иди домой! Сегодня участок работать не будет и твои услуги не требуются. Когда выходить на работу мы сообщим. Можешь считать что ты в оплачиваемом отпуске.

Он развернулся и вышел вместе с любопытствующими. Робот как будто обиженно посмотрел на меня и продолжил работать с бумагами, поминутно поворачиваясь в мою сторону.

— Не бойся, не трону, — сказал я и вышел.

Вмешиваться в работу элитных полицейских роботов было неразумно, но никто не будет забирать мои личные фотографии, пока я не под обвинением. Да и что они сделают? Уволят? Из участка, в котором работаю только я? Думаю, что у меня есть кое-какие привилегии, как у ветерана.

На стоянке я снял трубку настенного телефона и вызвал такси. Хотелось быстрее домой, обычно хожу пешком — для здоровья полезно, но там жена волнуется.

Шофер как всегда был разговорчивый (обучают их этому что ли) и приставал с расспросами. Что там случилось? Правда что всех убили? Правда, что они обещали вернуться? Правда, что элитные полицейские крутые и прокачаны дорогими имплантантами? Правда, что главаря знают в лицо и это он на всех плакатах? Я пытался отвечать односложно и всем видом показывал, что нет желания разговаривать. Таксист понял, хоть и не сразу, и замолчал. Так в тишине и доехали.

— На крыше или во дворе? — спросил недовольный таксист, не поворачивая головы.

— Во дворе, на третьем этаже живу.

Он хмыкнул и ничего больше не сказал. Обиделся. Приземлился, распугивая черных кур, да так что одна даже взлетела подхваченная потоком воздуха и открыл дверь не поворачиваясь.