Джон Марсден - Смерть ночи

version="1.0" encoding="utf-8"?> sf_postapocalyptic Джон Марсден 294922 Смерть ночи

Продолжение книги, на основе которой был снят захватывающий фильм «Вторжение. Битва за рай»!
Прошло уже несколько месяцев, с тех пор как Элли и её друзья вернулись из похода и обнаружили, что их страна захвачена ненавистным врагом. Подростки приняли сложное решение: они должны не просто выжить, но и оказать врагу сопротивление. Однако о себе дают знать первые неудачи и поражения (Корри в больнице, в коме, Кевин в плену). Отныне каждый из молодых людей ведёт борьбу не только с оккупантами, но и с собственными разочарованиями и бедами, рухнувшими иллюзиями и противоречивыми чувствами. Им приходится принимать болезненные решения и даже убивать врага. К тому же выяснилось, они не единственные партизаны этой войны, но всем ли кажущимся союзникам можно доверять? Напряжение нарастает, кольцо врагов сужается, группа несёт потери…
Впервые на русском языке!

v 1.0 – создание fb2 – (unknown)

v 1.01 – оптимизация обложки и дополнительное форматирование – (Colourban)

Пропади они пропадом, эти записи! Я бы предпочла поспать. Боже, как бы мне хотелось поспать! Но не могу. Прошло много времени с тех пор, как я мирно спала ночью. И ни разу это не получалось с тех пор, как я забралась сюда и очутилась в этом непонятном месте под названием Ад.

Когда удаётся прилечь, чего уж я только не пробую! Считаю разных овец: бордер-лейстеров, мериносов, корридейлов, южных саффолкских… [1] Породы овец, отличаются друг от друга окрасом шерсти. – Здесь и далее примеч. ред. Думаю о родителях. Думаю о Ли. О Корри, Кевине и обо всех моих друзьях. Иногда я крепко зажмуриваюсь и приказываю себе спать, а когда это не помогает, то приказываю бодрствовать. Реверсивная психология.

Я много читаю, пока есть дневной свет или когда мне кажется, что на это стоит потратить какую-то часть батареек. Но вскоре глаза мои устают, веки тяжелеют, я выключаю фонарик и откладываю книгу. И это маленькое движение внезапно возвращает меня к действительности. Будто я иду по длинному коридору, а как только добираюсь до вожделенной двери, она резко захлопывается у меня перед носом.

Поэтому я снова начинаю писать. Это помогает убить время. Нет, буду честной: в этом есть нечто большее. Я выплёскиваю на бумагу то, чем полны моя голова и сердце. Это не значит, что там ничего не остаётся. Оно там навсегда. Но когда я записываю, то внутри у меня как будто появляется больше свободного пространства для других вещей. Заснуть всё равно не удаётся, но это лучше, чем лежать в палатке и ждать погружения в сон.

Сначала всем очень хотелось, чтобы я принялась за записи, ведь они должны были стать нашей летописью, нашей историей. Всех так взволновала эта мысль! А теперь едва ли кого-то интересует, пишу я или нет. Отчасти потому, что друзьям не понравились кое-какие из моих последних записей. Я объяснила, что намерена быть честной, и все сказали – отлично, но, когда прочитали текст, он не доставил им удовольствия. В особенности Крису.

Сегодня вечером очень темно. Осень крадётся сквозь буш [2] Буш – не обжитые человеком, заросшие кустарником и низкорослыми деревьями пространства, термин широко применяется в Австралии. , роняя то тут, то там листья, раскрашивая ежевику, остужая ветер. Холодно, и очень трудно одновременно писать и сохранять тепло. Я скрючилась в спальном мешке, как какой-нибудь горбун, и пытаюсь справиться с фонариком, бумагой и моей ручкой, не слишком высовываясь при этом на холодный ночной воздух.

«Моя ручка».

Как забавно: я написала это неосознанно. Просто «фонарик», просто «бумага», но – «моя ручка». Наверное, это отражает, что означают для меня записи. Моя ручка – это некое связующее звено между моим сердцем и бумагой. Пожалуй, самая важная вещь из тех, что у меня есть.

И всё равно в последний раз я делала записи сто лет назад, после той ночи, когда Кевин уехал от нас в тёмном «мерседесе», увозя раненую Корри, лежавшую без сознания на заднем сиденье. Помню, я думала, что, если бы мне предложили загадать одно-единственное желание, оно было бы таким: пусть они доберутся до госпиталя и с ними там хорошо обойдутся. А уж если бы мне пообещали выполнить два желания, то я хотела бы, чтобы с моими родителями тоже всё было в порядке, пусть даже они заперты в павильоне для скота на территории ярмарки. А напоследок, третьим пунктом, я бы пожелала, чтобы всем в мире жилось хорошо, и мне в том числе.