Григорий Ярцев - Хроники Каторги - Цой жив еще

- Как починить Ядро?

Ядро, как объяснила Мать, было в целостности, разве что не получало достаточного количества энергии, потому что пища, питавшая его, напоминала разорванные волокна мышц - именно такой мысленный образ наслал Обелиск. Совсем как песочные часы, только вместо прозрачных сосудов - сплетенные из тысяч нитей волокна, и нарыв в самом центре узкой горловины.

- Соединить то, что... отклеилось. Так что ли?

Не сможешь. Сгоришь.

А то как же, подумал искатель, и спросил, что именно нужно сделать, когда окажется внутри. Мать могла восстанавливать собственные ткани самостоятельно, но пища выходила наружу из изорванных «мышц», испуская сильный жар, и не позволяла исцелиться.

- Что за пища?

Моя Энергия. Вырабатываю его, как твое тело тепло.

Жар окатил искателя для лучшего понимания. Человек снял нарукавник и оттянул ленты бесьей шкуры. Нечистота, к его удивлению, почти не разрослась - не на это он рассчитывал.

- Почему так медленно?

Твой организм сильный. Борется.

- Она нужна мне.

Нужна?

Удовлетворив интерес Матери, Цой рассказал об увиденном в Каторге: как нечистота затягивала собой раны беса, и о том, какой делилась силой. Верил, что поможет ему пройти внутрь, убережет от жара и, может быть, залатает раны Матери, хотя бы до момента, пока она не исцелится сама.

Ее оболочка не вечна. Жар истощит ее. И тебя.

- Мы ее откормим. Нужен бес.

Что?

Цой не знал, как Мать и бледнолицые называли свирепое чудище, поэтому решил наглядно продемонстрировать, надеясь, что поймут. Вышел к людям, постоял некоторое время, обдумывая то, как показать максимально точно и доступно.

Жители Обелиска с интересом обступили искателя и терпеливо ждали.

Искатель мерил шагами импровизированную сцену и на ум не пришло ничего лучше, чем приложить три растопыренных пальца ко лбу и грозно оглядеть собравшихся - так в его представлении выглядели три ряда рогов беса, частоколом идущие от башки до самого хвоста.

Лица наблюдавших не изменились, в зеленых глазах мелькало недоумение.

Короткие смешки послышались из толпы собравшихся, когда Цой решил уточнить образ: взревел, как бес, но лучше не стало, да и получилось не очень. Женщины перестали сдерживаться, а Малая и еще несколько детей, схватились за животы и едва не лопнули от звонкого смеха, наблюдая за тем, как отчаявшийся искатель рычал и, держа пальцы у лба, забегал по-обезьяньи, пытаясь передать облик страшного монстра. Врывался в толпу, вскидывая голову с псевдорогами. Бледнолицые разбегались, насмешливо вереща и вскрикивая. Самые маленькие с деланой яростью выбегали навстречу, желая присоединиться к игре.

Искатель был безнадежен.

Единственное, что удалось показать достоверно - нелепый эпизод брачных игр полоумных зверушек. Понял это по похотливым взглядам некоторых женщин, видимо решивших, что перед ними умелый любовник с буйной фантазией.

- Бес же, - с досадой проговорил человек, опустив руки и оглядывая бледнолицых, которые тщетно пытались прийти в себя после увиденного. Отчего-то и Цой почувствовал себя веселее, какой-то задор и, кажется, нечто вроде усмешки - умудрился позабавить и Мать. - С рогами, - добавил он, надеясь, что кто-нибудь поймет, но не случилось.

Случилось другое: в мозгу возник зрительный облик огромной кошки; гибкое длинное тело, покрытое густой огненно-рыжей шерстью, хвост делился натрое и напоминал языки пламени, а кисточки на конце увенчанные длинными иглами сочились чем-то вязким. Мощные передние лапы, как будто выбиты из коры грубого дуба, а сверкающие ручейки шерсти растекались по морщинистой коре, делая их похожим на тлеющие угли. Искатель никогда не встречал таких зверей в Каторге и решительно не понимал, зачем Мать вырисовывала перед ним безымянного, но невероятно красивого хищника, пока не показалась заостренная и несколько приплюснутая голова с изогнутыми клыками, двумя парами янтарных светил, горевших в глазницах и рогами, изогнутыми плавной волной.

Мать уловила посыл искателя и пыталась показать всех чудищ, имевших окаменелости в виде рогов. Насылала образ за образом и с каждым из них Цой понимал, как ничтожно малы его знания о том, сколько всего насобирал Обелиск в нескончаемых просторах Беззвучья.

- Вот! Вот! Это бес. Нужен он, - возбужденно заговорил искатель, увидев перед глазами черную смерть.

Ш'Айаб.

Бледнолицые тревожно переглянулись и зашептались, решив, что чужак сбрендил окончательно, но Цой не видел их взглядов, перед ним вырисовывалась озлобленная рогатая морда, надбровные дуги, утыканные заостренными окаменелостями, в тени которых поблескивали глубоко посаженные ртутные бусинки глаз. Мать удивительно точно передала запах, и возникший образ был совсем как живой. Жуткая помесь здоровенного быка и не менее огромной рыси. Бес унаследовал силу и ярость первого, и гибкость и ловкость второго, и все же в десятки раз превосходил их в размерах. Появлялись колоноподобные лапы, чьи пальцы заканчивались невероятно длинными изогнутыми когтями. Забор из черных рогов проступал из густой дымчатой шерсти и тянулся от головы до кончика хвоста, который напоминал шипованную плеть, увенчанную остроконечным набалдашником. Это был самец, а Цою нужна была самка. Он неправильно понял Мать и объяснил, что бесы - одиночки по природе, и сближаются только, когда природа взывает заделать потомство. Это Мать знала и без него, и знала много лучше, но не могла разобраться для чего искатель просит найти женскую особь.