Григорий Ярцев - Хроники Каторги - Цой жив еще

Искатель закрепил знания, послав сообщение, в котором признался, что не понял, кто такие монастыри, ведьмы и инквизиция.

Спустившись, выпил воды и ускорил шаг. Если жижа текла из дыры Обелиска, необходимо ее срочно заткнуть. Только - как, - не представлял.

Подгонял скорбный вой ветра. Бесконечный полог зелени защищал человека от солнца. Жара спала и в тени огромных деревьев перестала быть невыносимой. Солнечный свет неряшливо размазанный по зеленому потолку освещал поросшие травой и цветами лужайки. Можно и на компас не смотреть, и в небо не нужно. Черные отметины на земле и деревьях выведут к Старому городу, а прямо там и сам Обелиск. К рассвету должен добраться.

С кустарника кровоглаза, встреченного на пути, поспешил нарвать ягод - подлое оружие, но лишним не будет. Срывая гроздь за гроздью, обнаружил под кустом лапу и тут же отскочил, выхватив Олю. Конечность не шелохнулась. Острием приподнял листву - оторвана. Осторожно ступая, обнаружил другую, кажется, теневолк. Вокруг ни сломленных веток, ни просек примятой травы, словом, ничего, что могло навести на след напавшей твари. Выходит, атаковала с воздуха.

Украдкой перемещался от дерева к дереву, поглядывал вверх в поисках гнезд, но вместо них, нашел под ногами оторванную голову теневолка: вся морда в жуткой мешанине из крови и черной жижи - дрался до последнего. Один глаз выклеван, похож на кровавую воронку, а во втором, остекленевшем, увидел быстро растущее отражение птицы, раскинувшую в стороны крылья. Искатель метнулся в сторону и, лихорадочно перебирая руками и ногами, бросился прочь. Со стуком в деревья вонзилась россыпь игл, сверкнувших в редких лучах солнца. Цой выпустил пыльцу, но по носу вместо облака, щелкнула струя воздуха.

Ускорился, но не под пыльцой, а от крика иглаптицы, раздавшегося совсем близко. Ощущал упругие крылья, разгонявшие воздух, чувствовал когтистые лапы, алчущие утащить наверх. Юркнул за дерево. Спиной ощутил толчки воткнувшихся в ствол игл. Сердце дятлом стучало в груди, пока он провожал взглядом мчавшееся пятно, смазанное частоколом деревьев. Оглядывался в поисках густо утыканных деревьев, росших как можно ближе друг к другу, высматривал прорехи меж крон, похожие на светлые трещины, выискивая самые крохотные, те, что не позволят хищнице продраться к земле. Добирался до них быстрыми перебежками, каждый раз прячась за стволами. Знал, что она наблюдала, выжидая момента напасть.

Солнечный свет пятнами пробивался сквозь густую листву, освещая устланную растительностью землю. Чуть дальше пролегала колея поваленных деревьев, образовавшая расщелину в небо; какие-то не свалились, подпертые могучими кедрами, с одного трухой свисали остатки гнезда, а под ним, на земле, куски скорлупы, укрывали перебитые тела птенцов.

Увидел иглаптицу, приземлившуюся на косой ствол. Серебряное оперение сверкало на солнце и слепило глаза. Показалось, или под ним проглядывали черные прослойки? Глаза и голова дергано двигались, рыща потомство, издавала обрывистые крики, призывавшие откликнуться птенцов; не знала, что те разбились давно и уже никогда не издадут ни звука в ответ.

Цой пятился, стараясь обойти место, которое защищала иглаптица. Зоркие глаза уловили искателя, плавно углублявшегося в лесную чащу, и птица, толчком повалив ствол, бросилась следом.

Он выстрелил; перья разлетелись побитым стеклом, да и только. В ответ махнула крыльями, выпустив шквал игл - все мимо, кроме двух: одна рассекла щеку, другая вошла в плечо. Дал деру, вытаскивая иглу на ходу. За спиной, погоняемые криком, со свистом рвали воздух перья, посылаемые в след.

Жижа погрузила Каторгу в пучину безумия.

Крик мчался за ним по пятам, а в пяты едва не впивались иглы бритвенной остроты. Когда поутихли, не успел подумать, что все кончилось, как птица навалилась сверху, топтала лапами, рвала в клочья когтями; в голове билось в истерике: только бы не как в прошлый раз - тело в одну сторону, задница - в другую. Он уклонялся от клюва, стреляя в ответ; четыре сухих плевка не спасли - хрустальные перья сыпались каплями дождя, исполосовав лицо в кровь. Закричал в отчаянии, готовый переступить двухсотчетырнадцатую отметку, как иглаптицу отдернуло неведомой силой и под дикий, резко смолкнувший крик, смяло в сферу, быстро наполнившуюся бурой жидкостью; кровь чернела, а шар уменьшался, пока полностью не испарился.

Водил руками по воздуху, как заплутавший в тумане, а по телу, будто катком прошли: ныло, раны жгло. Поднялся с трудом и пошатнулся. Кровь и пот заливали глаза; те щипали от соли. Еле разобрал на коричнево-зеленом полотне Каторги темную фигуру, узившуюся в пересвете и отблесках солнца. Вяло переступая, приблизился, желая разглядеть. Получил толчок, сдавивший легкие; невидимая сила отбросила так сильно, что в один миг пролетел с десяток метров и с хрустом обнял собой завалившееся бревно, а потом упал мордой вниз.