Георгий Старков - Ночь

У меня не осталось сомнений. Монстр завернул в развилку, с таким трудом найденную мной. Он знал, где я.

«Вот и всё, — подумала я, сжимая виски ладонями. — Попалась».

Запах сгустился, и меня затошнило. Я вдруг вспомнила, что это такое: крысиный запах, который витал в подвале коттеджа. По углам подвала были расставлены ловушки для крыс: дом был старый, но отец не желал терпеть мерзких серых существ, которые правили балом на минус первом этаже жилища. Я не знала, удалось ли ему справиться со всеми тварями, но, по крайней мере, во время игры в прятки ни я, ни Джо не видели ни одной крысы.

Крыса.

Лёжа на животе, я почувствовала, как желудок внутри пульсирует. Неужели это крыса? Судя по звукам, размер существа огромен, он едва умещается в горловине…

«Не думаю, что подобные чудовища существуют в том мире, где я жил раньше», — прокомментировал Изрл.

Отвратное копошение раздалось прямо над моей головой. К шуршанию примешивался какой-то влажный звук. Мне не составило труда понять, что это такое. Монстр облизывался. Его язык тёрся о губы, предвкушая трапезу.

Я закричала.

Крик вырвался внезапно и без усилий, как выходит воздух из проткнутого воздушного шара. До меня дошло, как это несправедливо: быть съеденным гигантской крысой в подземных катакомбах, потеряв всё, что имела, так и не добравшись до Маяка, не узнав, живы ли мои родители… не увидев ещё раз восхода солнца.

Я не могла умереть здесь. По всем правилам. Ни один Бог, даже самый злой из жестоких ацтекских божеств, о которых я читала, не позволил бы такому случиться. Мой крик стал последним протестом, проклятьем в адрес того, кто обрёк меня на такую судьбу, сидя на своих небесах рядом с сияющим солнцем и белыми облаками. Я кричала.

Я почувствовала, как разжались челюсти громадной крысы, и на какой-то отрезок времени УВИДЕЛА её, наклонившейся надо мной, в мгновенном чёрно-белом кадре — большие передние лапы с перепонками, как у летучей мыши; заросшая кожа там, где должны быть глаза; серое поблескивающее тело с короткой шерстью. Размерами он был больше, чем иной бык. В пасти блестели острые зубы. Но всё уродство его тела затмевали черви, белые черви, которые обычно обитают в могильной земле: ими было полно брюхо неименуемого существа, и мне сначала показалось, что они копошатся с характерным звуком прямо во внутренностях крысы. Но нет, они были только в сумке, которую крыса носила под брюхом, подобно кенгуру. В сумке истлевал скелет мелкого зверя, и черви без устали впивались в его плоть. Я почувствовала, как кричать стало трудно, и гортань сжимается сама собой. Потом видение исчезло (до конца своих дней я не знала, был ли это услужливый рисунок воображения, которое решило восполнить недостаток знаний, или…). Темнота сомкнула уста чёрным занавесом. Этот миг должен был стать последним в моей жизни, но не стал. Что-то происходило за вуалью тьмы. Когда одна секунда ожидания превратилась в другую, а за ней последовала третья, я расслышала странную возню над собой. Крысиная вонь отдалилась. Из темноты до меня долетали то ли всхлипы, то ли похрюкиванья, и приглушённые звуки ударов. Я не осмелилась поднять голову, боясь, что её тотчас оторвёт. Снова возродилась хрупкая надежда: если лежать, плотно прижавшись лбом к земле, и стараться ни о чём не думать, то все бедствия пройдут стороной…

Через минуту крыса (если её можно было так назвать) умерла.

Перед смертью она поднялась на задние коротенькие лапки, чтобы всем весом свалиться на землю. Эпицентр этого искусственного землетрясения оказался рядом со мной. Меня подбросило вверх и снова приложило к земле. Уши словно заложили мокрой ватой, зубы заныли. Наверное, так чувствуют себя люди, рядом с которыми взорвалась граната.

Но это падение стал последним движением, которое сделала крыса. Я услышала, как она рухнула оземь неподалёку от меня своей массивной тушей и больше не шевелилась. Я вспомнила перепонки на её передних лапах и гладкую, поросячью кожу, обтягивающую нижнюю часть лап. Я поняла, для чего крыса устраивала грохот. Она не могла видеть, так что давно умерла бы с голоду в подземелье, если бы у него не имелись другие чувства, заменяющие зрение. Подобно летучим мышам, крыса определяла местонахождение своих жертв по звуку — точнее, по колебаниям почвы, которые она вызывала, с размаху погружая свои массивные лапы в землю.

Радоваться своей догадливости я не могла. Крыса умерла, но лишь потому, что её что-то убило. Это «что-то» было ещё здесь. Стояло рядом со мной молчаливым наблюдателем, снова упиваясь моей беспомощностью, как делало это на всём протяжении моей дороги к Маяку.