Ник Никсон - Жажда. Тёмная вода [СИ]

Ольга с тоской в глазах оглядела убранство их квартиры.

— Наверное, многое было бы по — другому, — она улыбнулась, в зеленых татарских глазах отразилась гнетущая усталость.

Для окружающих Ольга всегда остается энергичной палочкой выручалочкой — с раннего утра и до вечера учит детей рисованию, русскому языку и математике, параллельно председательствует в женском клубе и еще не забывает быть любящей женой. Но только Кобальт видит, как тяжело ей это дается.

— Мы бы не зависели от Кремля и водяных установок, уехали бы из Москвы и жили полной жизнью там, где захотим, — сказал Кобальт.

— Могли бы родить ребенка, — закончила за него Ольга. Потом отвела взгляд в сторону и похлопала его по плечу. — Возвращайся в реальность.

Он глубоко вздохнул.

— Зачем?

— Потому что здесь твоя жизнь, и люди, которые нуждаются в тебе. Я, Витька.

— А он тут при чем? — воскликнул Кобальт.

— Он твой единственный родственник.

Ольга перевела взгляд на лежавший на столе дневник.

— Прости. Я не подумала.

— Он теперь сталкер, а я командир двойки. Если он думает, что я буду его как — то прикрывать только потому, что он мой племянник…

— Дело не в этом, Дим.

— А в чем тогда?

— Ему было всего четыре года, когда он потерял родителей. Весь этот кошмар слишком большое испытание для детской психики. Я помню его бессонные ночи, помню его панические атаки, помню, как он не хотел закрывать глаза в темноте, потому что боялся, что за ним придут твари.

— Всем было тяжело, — отмахнулся Кобальт.

— Но он был еще ребенком. Ему нужна была защита, нужен был отец. И сейчас нужен.

— Его отец бросил его! — Кобальт повысил голос. Такого он не позволял себе очень давно. — Я не обязан ему ничем.

Она обняла его.

— Что тебя беспокоит? Скажи мне.

Кобальт глубоко вздохнул, прежде чем заговорить.

— Я видел кое — что сегодня. Тварь нового типа. Ни с чем подобным раньше не сталкивался. Если десяток таких нападут, наши стены не защитят. Никто не спасется ни здесь, ни в Кремле, — он помолчал и добавил. — Мне страшно.

Ольга восприняла это сдержанно, как подобает жене сталкера и дочери Бати.

— Ты говорил отцу?

Кобальт покачал головой.

— Если скажешь ему, это на что — нибудь повлияет?

— Нет.

— Тогда не говори. Ты слышишь меня? Не говори. Я не хочу вновь ощутить себя маленькой девочкой, за которой по пятам ходит папа военный с палкой и отгоняет мальчишек.

Кобальт кивнул и взял жену за плечи.

— Давай уйдем вдвоем. Только ты и я. На Кавказ. Я смогу тебя защитить, обещаю.

— Дим, мы уже обсуждали это много раз…

— Теперь все изменилось. Скоро может начаться война. Здесь оставаться опасно. Не волнуйся, я достану воду и провизию. Нам хватит на весь путь туда, а там я что — нибудь придумаю.

— Ты же знаешь, я не могу бросить детей.

— У них есть свои родители.

— Они для меня такие же родные.

Кобальт покивал — такого ответа и ожидал. Даже жена, самый близкий ему человек, отказывалась поддержать его.

Повисло молчание.

— Ты снова тешишь себя ложными надеждами. Мне кажется, мы прошли этот кризис много лет назад. Или нет?

— Я не смогу спокойно жить, пока не выясню, что с ней случилось.

Ольга набрала воздуха в грудь, намереваясь что — то сказать, но так и не решилась.

— Я опаздываю на занятия. Потом поговорим.

Кобальт положил руку на дневник. Крепко сомкнув глаза, попытался представить лицо Юльки. В очередной раз увидел лишь пустоту.

Разговор с Батей закончился быстрее, чем Витька планировал. Он только вошел в кабинет, как глава Мида с ходу принялся отчитывать его за случившееся на Арбате.

— За неповиновение командиру двойки из сталкеров выгоняю пинком под зад. Назови хоть одну причину, почему я не должен сделать это с тобой прямо сейчас?

Витьке стало обидно до слез. Будто во всем виноват только он, а не жлобы дружинники или всеобщий любимчик Кобальт, решивший расстелиться перед ними. Получается, дядюшка Дима заложил его Бате, да еще и приврал, чтобы себя выгородить. Такого предательства Витька не ожидал.

Он растерялся и не смог связать и пары слов в свое оправдание — только молчал и краснел от ярости. Когда все же заикнулся об отце Эли и кремлевском хирурге, Батя не стал даже слушать — отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и выгнал из кабинета.

Утром следующего дня Витька первым делом пришел к Дюше Току. В конуре главного электрика Мида, которую с трудом можно назвать квартирой, стоял смешанный запах пота и гари паяльника. Повсюду валялись грязные тряпки, мотки проводов и сломанные электроприборы.