Ник Никсон - Жажда. Тёмная вода [СИ]

— Вить, — обратился мальчик. — Ну, расскажи, есть сотня у Кобальта?

У дяди Димы счет убитых тварей — девяносто девять. Абсолютный рекорд среди сталкеров. И это только те, кого посчитали свидетели, а сколько убитых на самом деле никто точно не знает. Сам дядя счет не ведет и на эту тему говорить не любит.

— Не сегодня. Сходили скучно, без происшествий, — Витька вспомнил летающую тварь.

— Пап, а почему у Кобальта такой позывной? Он что — то означает?

— Не знаю, — ответил отец. — Вон Витька, наверное, знает.

Витька пожал плечами.

— Наверное, силу и смелость, — предположил отец.

— А кем он раньше работал? — не унимался Ванька.

— Не знаю, — ответил Витька.

— Ты же его племянник, и не знаешь?

И, действительно, кем? Сам дядя не расскажет, а спросить больше и некого.

— Вышибалой, — усмехнулся Опер. — Я как — то брал одного такого за мошенничество. Снимал стриптизерш в гримерке, а потом шантажировал, что видео в сеть выложит. Крепкие они ребята.

— Точно из органов, — сказал Фара. — ФСБ.

— Может, художником, видели его рисунки? — вбросил еще одну версию отец Ваньки.

Кобальт с самого начала держался особняком от всех. Вроде и сталкер, гражданин Мида, легенды о нем слагают, а он будто и нездешний. Не поймешь, что у него на уме. Это Витьку раздражало всегда.

— А правда, что в затопленном метро крысы размером с собаку водятся? — спросил Ванька.

— Правда, — ответил Опер. — И это только самые безобидные твари, что там шастают. Поэтому мы туда ни ногой.

Фара изобразил руками нечто большое и страшное.

— Я бы хотел себе собаку, — посетовал мальчик.

— Они все вымерли, сынок.

— А правда, что за кольцом живут вампиры, которые пьют человеческую кровь?

— Ну, это уже просто страшные сказки, — ответил отец.

— Будь они настоящими, Кобальт бы с ними справился?

— Не сомневаюсь. Кобальту все по плечу.

Витька вновь увидел перед собой ухмыляющуюся рожу дружинника. Наверное, урод гордился собой, думал, развел сталкеров и все с рук сойдет. Дядя Дима может и проглотил такое оскорбление, а Витьке словно грязным ботинком потоптались на лице и еще дерьмом сверху измазали. Такое прощать никак нельзя. Тварь будто услышала его мольбы, точно кара небесная явилась отомстить двум ублюдкам. Витька мог бы предупредить дружинников и спасти им жизни, но не стал. Позволил справедливости восторжествовать. Враг расправился с врагом.

— Надо объявить им войну!

Все замолчали и уставились на Витьку.

— Кому? — спросил Фара после недолгой паузы.

— Гортрансу.

По Витькиному серьезному лицу стало понятно, что он не шутит.

— Гортранс считает нас людьми второго сорта, которых можно доить сколько захочется, отбирать у нас наш хлеб. Надо показать им, что сталкеры могут за себя постоять. Их надо проучить.

— У них людей больше, — заговорил Фара, — БТРы и танки есть. А у нас что? Сотня человек едва наберется, половина женщины и дети.

— Нужна тактика внезапного нападения, — сказал Витька, не вникая в слова Фары. — В этом будет наше преимущество. Ударим ночью, перебьем часть и уйдем. Так мы заставим их себя уважать. Больше они к нам не сунутся.

— Правильно говорит Витек, — поддержал Котел. — Они нас скоро в резервацию загонят и блокаду установят. Надо показать им, кто на западе кольца хозяин.

— Ребятишки войны захотели. Ну — ну… — Опер скептично хмыкнул.

— А что ты предлагаешь? — спросил Котел.

— Мне возраст и опыт подыхать «ради уважения» не позволяют, — Опер изобразил пальцами кавычки. — А вы, пацаны займитесь лучше делом. Работайте, заводите семьи, живите.

— Посмотрю, как ты заговоришь, когда бак опустеет, — сказал Витька.

Опер стукнул по столу рукой.

— Чтобы не опустел, я каждый день пашу как проклятый. И вам советую, вместо того чтобы рассуждать о том, в чем ни хрена не понимаете. Войны они захотели…

Витька разочарованно покивал. Помолчали.

— Вспомните, как Батя говорил: Садовое — это организм, а сталкеры — кровь, — уже более сдержанно заговорил Опер успокоившись. — Без нас кольцу конец, и они это понимают, просто запамятовали. Вот мы и должны им напоминать каждый день. Работать, работать и работать!

Все молча жевали еду.

— Витек, ты, по — моему, перегрелся сегодня, — Фара по — дружески стукнул его по плечу. — Попробуй сайру, пальцы оближешь.

— Не хочу. Мне пора.

— Ты ж ничего не съел.

— Наелся уже.

Темная вода смывала кровь с ладоней и воронкой стекала в раковину. Кобальт взглянул на собственное отражение в зеркале: сантиметровая борода с проседью, грязные волосы висят лоскутами, под усталыми глазами блестят синяки. Зачерпнув воду, плеснул в лицо. Несколько капель попали в рот — ощутил ржавый вкус старых труб.