Ник Никсон - Жажда. Тёмная вода [СИ]

Автомобиль приближался с севера Проспекта мира и судя по звуку мотора, это грузовик. Появилась надежда, что он проедет мимо, не заметив их, однако метрах в пятидесяти грузовик замедлился.

Урки. Наверное, поехали в очередной рейд в кольцо.

Кобальт прополз под машиной и спрятался за спустившим колесом. В бинокль разглядел грузовичок с открытым кузовом. Водитель в салоне один, в кузове еще как минимум двое. Происходило нечто странное — эти двое что — то разбрасывали на противоположную проезжую часть, словно почтальоны — посылки. Когда Кобальт все же разглядел, что именно бросают, у него похолодело внутри.

Локус резко схватился за уши, зажмурил глаза и громко залепетал на неведомом языке. Его затрясло в эпилептическом припадке. Грудинин держал мальчика обеими руками, пытаясь успокоить.

— Тихо! — рыкнул Кобальт, но Локус его не слышал. Тогда он обратился к Грудинину. — Закрой ему рот!

Грузовик двигался медленно и уже был совсем близко. Двое бросали из кузова останки человеческих тел: руки, ноги, головы, внутренние органы.

Локус закричал, и, если бы грузовик был немного ближе, урки услышали бы. Кобальт перебрался ползком обратно к остальным. Мальчик лежал на спине, зажав уши руками и повторял:

— Уйти, уйти, уйти…

И тут Кобальт понял, для кого предназначались кровавые презенты. Всю правую проезжую часть моста заполонили твари. Они толкались друг с другом, издавали довольные кличи, словно послушные псы на выдаче корма. Урки, наблюдая за ними, улюлюкали и смеялись.

Фонарь запаниковал, сел на колено, стал целиться в тварей за отбойником.

— Не стрелять! — скомандовал Кобальт.

Твари не лезли на другую сторону, словно и не замечая четверых живых людей всего в нескольких метрах от них.

— Уйти, уйти, уйти…

— Я сказал, закрыть ему рот, — выругался Кобальт сквозь зубы.

Грузовик был уже в десяти метрах.

— Уйти, уйти…

Кобальт положил ладонь мальчику на рот, Грудинин отбросил его руку, нагнулся и принялся что — то шептать Локусу на ухо. Уже через десять долгих, невыносимо мучительных секунд, во время которых Кобальт занял огневую позицию и приготовился стрелять, мальчик успокоился и открыл глаза.

Когда грузовик проезжал мимо их укрытия, урка бросил очередную кровавую посылку. Отрезанная по локоть рука, словно в замедленной съемке просвистела над их головами, задела стрелу с люлькой, отскочила и упала между машин. Удар об асфальт сопровождался противным хлипким звуком.

Грудинин закрыл Локусу глаза, и сам зажмурился, чтобы не видеть это месиво из торчащих костей, мяса и крови. Рука принадлежала женщине, судя по состоянию кожи, молодой. Возможно, похищенная из кольца.

Грузовик затормозил.

— Вот сучья морда, — выругался урка и спрыгнул на асфальт.

Фонарь, оскалившись, подтянул к себе автомат. Кобальт жестом указал ему — не стрелять. Будь это любой другой день, он бы лично расправился с подонками и скормил их поганые тела тварям, но не сейчас.

С другой проезжей части доносились скоблящие асфальт звуки. Показались, жаждущие полакомится свежатинкой, твари.

Не обратив внимание на притаившихся сбоку людей, Урка поднял отрезанную руку и швырнул ее на другую сторону.

— Жрите!

Твари поймали руку на лету, сцепились между собой за право первым вкусить лакомство.

Разбросав остатки еды, грузовик развернулся и уехал в обратном направлении. Твари, насытившись, покинули мост. Вскоре снова стало тихо, будто этого кровавого пиршества вовсе не было на самом деле.

— Надо было их кончить, надо было этих сук положить, — сказал Фонарь сквозь зубы.

Кобальт не знал, что ему ответить. Он многое повидал, но такое не приснится и в страшном сне. Урки кормят тварей человечиной — в голове не укладывалось.

Грудинин обвел взглядом проезжую часть за отбойником, где еще несколько минут назад твари собирались на кормежку, и спросил:

— Почему они не тронули нас?

— Потому что получили то, за чем пришли, — ответил Кобальт.

Локус встал, пошатнулся и едва не упал. Грудинин подхватил его. Мальчик запрокинул голову, закрыл глаза, его руки повисли, как ветки погибшего дерева.

— Он без сознания.

— Наверное, солнечный удар, — предположил Фонарь.

Грудинин постучал ему по лицу, побрызгал водой. Локус приоткрыл глаза наполовину, облизнул пересохшие губы. Грудинин вложил ему в рот трубочку, торчащую из рукава. Мальчик сделал несколько глотков.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.