Игорь Демин - Инженеры Стикса 2. Ветка

– Все! Открывай глаза.

Ветка взглянула на руку знахаря, но увидела там просто жемчужину. Красную, с привычно шероховатой поверхностью, безумно дорогую и, возможно, обагренную кровью десятка рейдеров, но при этом вполне обычную, такую же, как и другие, которые Ветке довелось видеть за время своей недолгой жизни в Улье.

Понч же явно не разделял разочарование девушки. Он оглядывал красный шарик со всех сторон, улыбаясь, словно только что родившемуся ребенку, радостно шепча себе под нос.

– Нууууу… и что дальше? – спросил сам себя знахарь, – Что нам с этим делать?

Ветка видела, что вопрос был задан не ей и предпочла отмолчаться, тем более, что Понч уже принял решение. Оставив зверька и жемчужину в руках девушки, он снова убежал, на этот раз во двор, и вернулся оттуда уже с небольшим, недели четыре отроду, котенком.

Знахарь подошел к шкафчику с медицинскими препаратами. Достал шприц и вколол котенку что-то усыпляющее, от чего тот за минуту затих и свесил голову набок. Понч положил его на стол и скальпелем сделал небольшой надрез на животе.

– Дай жемчужину!

Девушка отдала. Знахарь осторожно развел края разреза на животе котенка и засунул жемчужину внутрь.

– Сверни крысенышу бошку.

– Что?!

– Бошку, говорю, ему сверни.

– Кому?! – Ветка прижала зверька к телу и постаралась его загородить.

– Ветка! – Понч был настолько возбужден, что казалось, готов ударить девушку, – Это мой зверь и моя работа! Дай сюда!

Последнюю фразу знахарь буквально прокричал, протягивая руку, и Ветка отдала ему зверька. Крысенка было жалко и на кричащего толстяка ей было плевать, но прерывать работу знахаря было действительно плохой приметой, да и попросту запрещено. Не послушайся она – и Понч больше не примет никого из отряда Кумника, а это равносильно выдворению из поселка, так как жить в стабе без знахаря – не самая лучшая идея.

Понч сжал зверька в кулаке, поднес к мордочке скальпель и одним движением отсек голову. Ветка вскрикнула, но знахарь не обратил на нее внимание. Он смотрел на лежащего на столе котенка, трогал его живот и словно чего-то ждал.

– Ну же! Ну! Работай!

Тело спящего под наркозом зверька вдруг выгнулось, как будто он решил потянуться после сна, и забилось в судорогах. Понч попытался поймать непрерывно изгибающееся тело, но так и не сумел его удержать, уронил на пол, где зверька продолжало бить в агонии еще несколько минут.

Когда тело котенка неподвижно застыло, знахарь снова потрогал его живот, и довольно улыбнувшись: «Горячий» – завернул затихшего зверька в простыню. Потом подошел к клетке, достал из нее двух оставшихся крыс и выкинул, не глядя, в окно. В освобожденную клетку засунул сверток, закрыл дверцу и повернулся к Ветке, довольный и улыбающийся.

– Пошли на кухню, выпьем пива. Не думаю, что ты захочешь на это смотреть.

Разговор на кухне не вязался, хотя знахарь непрерывно болтал, опустошая бутылку за бутылкой и рассказывая Ветке истории из жизни и практики, начиная с тех самых пор, как его, еще зеленого, забрали на обучение знахарству. Но девушка так и не отошла от увиденного, на шутки не реагировала, сама ничего рассказывать не стала и даже пару раз порывалась уйти, но Понч ее не отпускал.

Только поздним вечером, пошатываясь, вышел из кухни и через некоторое время позвал Ветку в приемную. Когда девушка зашла, знахарь держал руку на той самой простыне, в которую было завернуто тело котенка, только теперь ткань была накинута на крысиную клетку сверху.

– Я не знаю, как тебя теперь называть, – Понч буквально светился от удовольствия, – Но на месте Кумника я бы тебя перекрестил.

Ветка недовольно ухмыльнулась, но знахарь продолжил с не меньшим задором, одновременно снимая простыню с клетки:

– Потому что ты гребаный Иисус! И да, ты должна мне жемчужину.

В клетке, на том месте, где должен был лежать мертвый кот, теперь, мило принюхиваясь и поворачивая голову из стороны в сторону, сидел крысеныш. Тот самый зверек, Ветка поняла это сразу, тело которого до сил пор лежало на столе, в лужице засохшей крови, с отсеченной скальпелем головой.

«Твою ж мать, как же это больно!» – тело Ветки разрывали судороги непослушных мышц. Колотило, как от жуткого озноба. Она могла открыть глаза, но по опыту знала, что все равно ничего не увидит. Руки и ноги не слушались. Пошевелить можно было только головой, повернуть ее немного, но двигаться не хотелось.

Ветка и так знала, что будет перед глазами, когда вернется способность видеть: слабо освещенные оставленным здесь несколько дней назад светильником серые бетонные стены подвала. В хорошо сохранившемся частном доме, на территории стабильного, но опасного, и потому редко посещаемого кластера. Она уже переживала это.