Андрей Русанов - Охотники на людей

— Да… Это что‑то вроде того, как я однажды, в гостях у подруги, чуть не наступил в туалете на электронную книгу, – я не мог сдержать улыбку.

— Что‑то вроде… – Алекс все глубже и глубже уходил в себя, его голос становился все тише и тише…

И снова мы в том же самом помещении, где были ровно час назад, и снова ничего не происходит… И снова я делаю вид, будто сплю… Гоню от себя мысли, что мы – будто шестерни какой‑то отлаженной годами системы… Все непонятно и неясно, а ожидание неизвестного гнетет…

— Сева Корябин!!! – голос звучал из ниоткуда.

— Я! – один из новобранцев вскочил.

— Подойти к двери! – Сева подошел. – Лицом к стене! Ноги шире плеч! Руки за голову! Вещи перед собой! Шаг влево! Вперед! Смотреть в пол!

Миша и Алекс одновременно присвистнули.

Так произошло поочередно с каждым из новобранцев. Даже с Брониславом. Нас же четверых оставили «на закуску». Каждый из парней получал приказ, каждый подчинялся, каждый следовал указаниям бестелесного голоса, каждый был готов с самого начала стать частью системы…

Когда все новички закончились, к нам вошел человек невысокого роста. Он молча сел и закурил, пристально нас рассматривая…

— У вас есть к нам вопросы? – его взгляд по твердости превосходил сталь. – Есть ли какие‑нибудь пожелания? – В какой‑то момент мне показалось, что передо мной добрый старый полковник белорусского КГБ, пытавшийся высмотреть в душе крупицу ненависти к руководителю страны… Но нет, это был профессионал, это был человек, прошедший войны, человек, способный видеть душу… Я почти ухмыльнулся.

— Мы хотим остаться вместе, – голос и взгляд Алекса едва ли уступали по силе пришельцу из внешнего мира.

— Я посмотрю, что можно сделать.

Ни единой эмоции! Человек, одетый в поношенный кожаный плащ, встал и вышел вон. Мы сидели наедине со своими мыслями – нам оставалось лишь думать, думать, думать… Вариантов было не слишком много, точнее, их не осталось с самого начала, – все они закончились еще в тот миг, когда мы согласились вступить в ряды легиона. Новая система, новые законы, новые порядки и, безусловно, свои правила…

— Здравствуй! – Мих резко встал, широко расставил ноги и раскинул руки. В голосе звучала ирония: «Здравствуй, Легион!»

Прошло еще несколько долгих часов ожидания, прежде чем «голос из ниоткуда» приказал взять вещи и встать с ними у дверей, что мы без промедления и сделали. Вдруг мне показалось, что нас пристально рассматривают, – я почти физически ощутил на себе чей‑то взгляд, хотя никого, кроме нашей четверки да кота, в помещении не было.

Прошло еще минут пять. Наконец старая дверь со скрипом отворилась, и показался наш старый знакомый – отрядник, он хитро подмигнул и взглядом поманил за собой, жестом приказав нам молчать.

Нас ждало некоторое подобие медкомиссии… Три женщины лет пятидесяти, в белых халатах… Все это казалось странным. В основном их интересовали наше телосложение и зубы. Миша даже пошутил насчет коней…

Дальше нас привели в небольшое помещение, заставленное двухъярусными, сваренными из труб и пластин кроватями, застеленными белыми простынями.

Вано повернулся к Тане и Алексу: «Тут будете недели две. Это карантин. Он для того, чтоб подготовить вас к жизни внутри лагеря, к нагрузкам, тренировкам, и, если бы вы были обычными новобранцами, распределить по тренировочным отрядам. Но… Ведь я вам обещал». Иван хитро, я бы сказал, заговорщицки, подмигнул.

Карантин… странное, непонятное мне слово…

— Вы будете спать вот тут и тут, – Вано показал нам две двухъярусных кровати, – это теперь ваш «ходок». – Он еще раз подмигнул, но уже только Татьяне, коротко попрощался с нами, пожелал удачи, терпения, веры и сил, и ушел.

— Что он имел в виду? – Миша и Таня с недоумением смотрели на Алекса.

— Предположу, что он имел в виду это место, откуда можно заходить к нашим кроватям, и непосредственно сами кровати. Чур, моя внизу!

— И моя! – Таня улыбнулась.

Что нам с Михаилом оставалось делать, кроме как согласиться, благо тумбочка была большая, двухъярусная, явно рассчитанная на четверых.

Кровать… Что может быть лучше самой обычной кровати? Мягкий, пусть сбившийся, пусть тонкий, пусть комками, матрац… Ни с чем не сравнимая накрахмаленная простыня… Подушка, хоть небольшая, но в ней можно утонуть лицом… Все это сможет понять лишь тот, кто был вынужден спать где попало и как попало, когда вместо перины под тобой в лучшем случае доски, а вместо подушки, если повезет, в лучшем случае, полено…