Андрей Русанов - Охотники на людей

— Пилигримы мы, – я вспомнил слова деда. Ведь, если задуматься, в какой‑то степени мы действительно, хоть и невольно, стали и паломниками и переселенцами. – Из земель Белорусских.

— Не слыхал за такие, – парень ненадолго задумался и добавил, – може, Старшой знае. Ходем с нами. Потом повернулся к лежавшему на земле человеку (тот сжался в комок, боясь не то что шелохнуться, а даже дышать) и ударил его ногой в бок. – А с тобой разговор будет коротким. – И уже в сторону толпы крикнул: – Сашка, Сенька, вяжите лиходея, с собой заберем. Из толпы выскочили два паренька лет по восемнадцать и резво, при помощи веревок да нескольких шестов связали «лиходея» и потянули его по земле – волоком.

Процессия, которую замыкали мы вчетвером, перемещалась медленно, люди тихо переговаривались, то и дело оборачиваясь на нас. От этого перешептывания становилось не по себе – кто знал, что еще могут выкинуть эти «мирные труженики села». Не оказаться бы на месте пленника… Впрочем, чему быть, того не миновать.

Мы медленно двигались в сторону стены, и чем ближе мы подходили, тем невероятней и фантастичней она становилась. Коричневые листы на поверку оказались массивными проржавевшими пластинами металла, прибитыми к мощным несущим столбам в несколько обхватов огромными не менее ржавыми скобами. В некоторых местах виднелись бетонные плиты, отовсюду торчала острая заточенная арматура. Различались фрагменты кладки – тут были и кирпичи, и бетонная плитка, и куски бордюров да крупных тротуарных плит, и колотый камень. Перед стеной находился затопленный ров – на поверхности зеленой воды среди густой ряски желтели кувшинки. Между рвом и периметрами из сетки и колючей проволоки был построен небольшой вал из всевозможного мусора и песка.

Казалось, взять эту стену приступом невозможно.

Колея постепенно превратилась в гравийку, которая преобразилась в каменную мостовую, как только достигла внешних ворот стены. Камни самых разнообразных форм и размеров были нетесаные, пригнаны друг к другу неаккуратно.

Так удивившая нас наружная стена была внешней частью насыпанного за ней вала со срытым верхом, по которому была проложена тропа из небольших струганных бревен. Стало понятно, что стена не просто выполняла защитную функцию для поселения, но еще и укрепляла сам вал.

Земляная сторона вала и просмоленный частокол внутреннего периметра образовывали стены своеобразной спирали. Попасть в спираль можно было через двое ворот, стоящих перпендикулярно друг другу: прямо – первые, справа между частоколом и валом – вторые. Слева возвышалась глухая бревенчатая стена. По обеим сторонам от первых ворот стояли две деревянные, обитые железом, смотровые вышки. Чтобы войти в проделанные в частоколе небольшие третьи ворота, которые и были входом в само поселение, пришлось пройти почти полный круг. По дороге я насчитал еще пять похожих вышек, поставленных на равном расстоянии друг от друга.

— Напоминает ракушку. Как же она называлась? – Мих задумался.

— Наутилус, – Алекс вздохнул. – Корявый Наутилус, над которым неумело поработали ржавым напильником.

— Точно. И еще иголок натыкали, чтобы колючим стал.

Частокол был самым обычным и имел небольшие смотровые площадки, куда вели ступени из вкопанных в землю и расплющенных сверху массивных деревянных столбов.

— Ничего подобного никогда не видел, — проговорил Алекс, – средневековье какое‑то.

— Да, – пробормотал я, – бред какой‑то. Посмотрите на дома. Вы видели такое?

Складывалось впечатление, что строить не умели вовсе. В центре поселения стояло только два срубленных старых дома, напоминавших привычные для нас деревенские хаты. Правда, эти строения были намного больше, крыши покрыты рубероидом и кое–где пластиком, местами виднелись наросты застывшей расплавленной пластмассы. Остальные сооружения представляли собой «синтез землянок с не пойми чем», «не пойми что», «это не дома», землянки и хозяйственные постройки.

«Синтез землянок с не пойми чем» были похожи на хижину, в которой мы ночевали, с тем лишь отличием, что выступающая часть конструкции была не срубом, – насколько удалось разглядеть, она была сделана из частокола, обмазанного глиной. Крохотные узкие окна напоминали бойницы, вместо стекла – прозрачный пластик.

«Не пойми что» походили на жилище наркоманов или алкоголиков. Что‑то из разряда того, что получится, если соединить вот эту штуковину с вон той ерундой и приложить к какой‑нибудь фигне, которой еще не нашли, неизвестно, как она выглядит, но есть твердая уверенность, что она точно существует. В общем, это была попытка то ли скопировать сруб, то ли воссоздать каменную кладку, то ли повторить азиатскую или африканскую мазанку.