Ипполит Калиткин: День крысы

— Какой тебе воды? Газировки в гастрономе нет!

Наверное, нет. Да и денег у меня только пятнадцать копеек — на мороженое, сегодня должны завезти. Только бы не пломбир, он стоит целых восемнадцать…

— Сходи домой. Мама мальчику компотику даст.

Это Людка с ободранными коленками. Ухмыляется. А что, вообще-то, плохого или странного в том, что человек хочет пить?

Говорят, из всех живых существ, кроме человека только крыса способна смеяться. Не знаю, ни разу не замечал. У меня была крыса — очень ласковый, доверчивый и смышлёный зверёк, и даже голый хвост оказался приятно шершавым и тёплым на ощупь. Я её очень любил, пока я однажды не забыл закрыть клетку с попугайчиком. Крыса забралась туда и моментально схватила заметавшуюся в ужасе птичку. И отказывалась разжать зубы, когда я пытался отобрать у неё добычу. Тогда я понял, что называют крысятничеством.

— В сыщики-разбойники, — деловито предлагает между тем Колька и вытаскивает из кармана украденный в школе мелок. — Чур, я сыщик!

Я тоже хочу быть сыщиком. Но больше хочется домой, где стоит в холодильнике трёхлитровая банка с чайным грибом. Да хоть воды из-под крана. Надо подняться, надо идти…

Я встал.

Больно било сквозь веки золотое сияние.

Я очень терялся поначалу от настигающих при переходе стены глюков, а потом привык. Этот сон о дворе и детстве — именно такой бред, а подлинный бред стал привычной уже реальностью. Нельзя вернуться в прошлое.

Стены не пустят.

А пить хотелось всё больше, надо было идти. Не умирать же от жажды тут, в пронизывающем золотистом свете. Я закрыл голову руками, понимая, что это бесполезно, но делая уступку малодушию. Потом открыл глаза.

Ничего не случилось.

Солнце, как и раньше, било в простенок между двумя хрущевками-пятиэтажками, и я отошёл вправо так, чтобы оно не слепило меня.

Я стоял на детской площадке один. Баб не было. Джинсы мои были целы. Остальное, кажется, тоже. Я постоял немного, ничего не решая, впитывая запахи и звуки летнего утра.

Двинулся к ближайшему подъезду и чуть не столкнулся с женщиной в рваном ватнике и камуфляжных штанах. Под ватником у неё был рваный ситцевый халат, а в дырах просвечивал грязный лифчик.

— Аня, — сказал я и невольно отступил на шаг. Вот будет сейчас визгу…

Аня спросила спокойно и без удивления:

— Ты чего так рано пришёл?

— Рано?!

Она близоруко прищурилась.

— Я тебя не помню, — сказала она недовольно (как будто у меня были причины для радости). Ты новенький, что ли? Оттуда? — она махнула рукой в сторону стены. — Давно новеньких не было. Оттуда, ага?

— Оттуда, — согласился я.

— А меня откуда знаешь?

Временные петли и раздвоение реальности — дело обычное, а всё-таки неприятно.

— Ты на мою знакомую похожа, — мрачно соврал я. — Она тоже Аня.

На Лидку она была похожа, а ни на какую не на Аню. Вредную белобрысую крысу с нашего двора.

— Ну иди, — согласилась она. (А мы уже и так шли, вот только куда?) — Или ты к мужикам хочешь? Они все в той девятиэтажке живут, где пивной ларёк.

— Я пить хочу, — сообщил я. Раз она меня не помнит или делает вид, пусть так и будет. Пить… должна тут быть вода?

Или, вон — квас. На углу замаячила жёлтая бочка с надписью на боку. Пустая?

— Квас есть, — подтвердила Аня, старательно стягивая ватник на груди. — Только закрыто, надо замок ломать. Показать тебе, где инструменты?

Она не притворялась, она правда на меня не злилась.

— Покажи.

Инструменты оказались дворницкими. Среди них нашёлся ломик для сколки льда, отмычка на все случаи жизни.

— Слушай, — сказала Аня, глядя, как я с удовольствием взвешиваю железяку в руках. — Может, ты нам магазин откроешь?

Ну, магазин так магазин…

Вход был тут же, со стороны двора, среди ящиков с пустыми стеклянными бутылками, и я сорвал здоровенный амбарный замок. Этот магазин во времена моего детства именовался тридцать четвёртым гастрономом, позднее супермаркетом «Еда». Потом его переименовывали столько раз, сколько он менял хозяев.

Дверь загрохотала. Аня сразу же полезла в какой-то ящик (я едва мог разглядеть после яркого света), достала связку ключей, стала деловито открывать внутренние двери.

— Вот молодцы, что дверь открыли, надоело по битому стеклу ходить, — заявила, врываясь следом за нами, рыжая девица. Её я тоже узнал: Верка, та самая, отпустившая меня (вчера? Сегодня? Неделю назад?) А она меня, по-моему, не узнала. Как и Анна.

— Откуда ты такой? — бросила она, открывая холодильник и доставая колбасу с белыми жиринками на розовом срезе. Я вспомнил, что не только давно не пил, но и давно не ел.