Светлана Гончаренко - Прошлой осенью в аду

Я чуть не вцепилась свободной рукой в его отмоченную в молоке физиономию. Если у меня ноги не в форме фигурных скобок и нет такой поношенной наглой морды, как у его кикиморы, значит, я уж и не бесподобна? Утешаюсь красотой души? Ах ты сельдь в галстуке! Да я так бесподобна, что на меня вчера чуть маньяк не напал!..

При воспоминании о маньяке у меня в животе похолодело. Евгений Федорович показался пусть малосимпатичным, но таким мирным, домашним… Все-таки я решила удалиться с холодным достоинством. И удалилась бы, если бы физик, вместо того чтоб отпустить мою многострадальную руку, не взялся ее ни с того ни с сего целовать, отчего она стала совсем мокрой. Очень глупая вышла сцена. Наконец, Чепырин выпрямился и сказал каким-то официальным голосом, не похожим на прочувствованные всхлипы по беглой жене:

— Юля! Я очень устал! И я хочу теперь иного. Я заметил… мне кажется… вы ко мне неравнодушны. Вы умны, тонки, душевны. Вы разведены. Вы еще не стары. Прочее не имеет значения. Не попробовать ли нам сблизиться еще больше?

Искренний ответ: «Никогда, хам!» — рвался из моей души, но как-то не выговорился. Я оглядела его представительную фигуру, хороший костюм, атласный галстук, измятое переживаниями лицо и только спрятала озябшую от мокрого руку в карман. Евгений Федорович откашлялся и продолжил:

— Почему бы не попытаться? Это ведь не значит, что все обязательно сложится. Мы, может быть, и не подходим друг к другу интеллектуально, духовно. В интимном плане, наконец… А если да? Что, если да, Юля? Я так устал!

Черт бы побрал его усталость! Тут, конечно, ожидается, что я сказала твердое «нет». Но я снова ничего не сказала. Мне было грустно, в основном оттого, что я одинокая тридцатипятилетняя (это окончательная правда!) женщина со скромной учительской зарплатой. У меня куча проблем, и я не могу просто так разбрасываться приличными вариантами. Время! Моему сыну четырнадцать лет. Я и не заметила, как он вырос. Я долго была молода, беспечна, я так радовалась, что ребенок почти все время торчит у бабушки, моей мамы, а я свободна, могу заниматься собой, могу себя развивать, могу устраивать личную жизнь. «В мягких муравах у нас!» Макс вырос и теперь непонятен мне как, инопланетянин. Он не любит со мной разговаривать. Он практичнее и трезвее меня. А я? Личную жизнь так и не устроила и все так глупо, глупо, глупо!

Я хочу замуж. Я еще больше, может быть, устала, чем этот нелепый физик— рогоносец. Что же мне делать?

— Я вижу, вы не против? — рогоносец облегченно вздохнул. — Может, сегодня же и встретимся? Вечерком? У вас? Мне противна моя квартира, там все напоминает…

Он сник и всхлипнул носом — наверное, вспомнил бесподобные кривые ноги. Но он взял себя в руки и продолжил:

— Итак, вечерком? Я почему-то представляю, что это будет вечер при свечах. Вы такая понимающая, тонкая, чуткая. Мне кажется, вы любите свечи, тихую музыку, мягкую мебель, уют… Все романтичное… В полседьмого не рано? Адрес ваш я знаю, у секретарши выписал. Итак, в полседьмого?

Я согласилась на полседьмого, и мне тут же пришло в голову, что придется готовить романтический ужин. Какое блюдо можно считать романтическим? Манную кашу с хреном? Вот не было хлопот! У меня своих забот полно. Хотя бы эта визитная карточка…

— Скажите, Евгений Федорович, — вы ведь научный работник в некотором роде — позволяют ли современные технологии такие штучки, чтобы вдруг с бумаги исчез напечатанный текст, а вместо него появилась бы запись карандашом? — спросила я Чепырина. Мой вопрос явно застал его врасплох. Он солидно крякнул и пожал плечами:

— Кто его знает? Я в детстве читал что-то про симпатические чернила. И про то, как Ленин с Крупской молоком переписывались. Может, сейчас это дело как-то вперед шагнуло? Не знаю, не знаю. Очень даже может быть. Вы лучше у химички, у Ады Ильиничны спросите. Это все-таки к химии ближе…

— Скорее к алхимии, — вздохнула я. Мне неизвестное никогда не нравилось. — Или вот! Можно ли сделать реакцию, пусть химическую, чтоб из плотной бумаги, на какой печатают визитные карточки, вдруг сам собою вышел тоненький листочек? В голубую клеточку?

— Ну, это уж совершенная ерунда, — уверенно заявил Евгений Федорович. — Даже и нехимику ясно, что ерунда. Вы что, викторину к классному часу готовите? Не берите данных из газет, там одно вранье. Лучше использовать специальную литературу. Я могу кое-что рекомендовать. А эти ваши метаморфозы с бумажками — абсолютная ерунда.