Александр Юрин: "Подгорная"

Юрка поднял руки над головой, потянулся.

— Расскажем всем. А то чего людям зря в неведении томиться!

Окрестности Лысой горы считались проклятым местом. В лесах то и дело бесследно пропадали грибники. В небе над деревней носились оранжевые болиды, а молнии при грозе так и метили в самую вершину. Естественно, это не могло ни привлекать людей со стороны. Регулярно наведывалась милиция, спасатели и телевизионщики. Последние привозили с собой странных молчаливых типов, одетых по гражданке, и затем ходили за ними по пятам, словно овцы за пастухом… Чего выискивали — неизвестно. Хотя среди местных жителей с исконных времён хаживала не совсем приятная легенда… или просто страшилка, придуманная с той лишь целью, дабы отвадить любопытную ребятню от походов за грань.

Давным-давно на месте деревни стоял цыганский табор. И жила в нём гадалка — дряхлая старуха, явно выжившая из ума. Она не гадала, как все остальные по руке. Сперва просила принести старинную вещь. Не важно какую, лишь бы с той были связаны какие-нибудь воспоминания прошлого. Затем, в присутствии себя, заставляла подумать о самом дорогом и, попутно, о той цене, которую не жалко заплатить за обретение истины. При этом гадалка сжимала в костлявой руке странный предмет, похожий на дубинку милиционера, только не резиновый, а с металлическим блеском. Что это была за штука, никто не знал, как и то, куда именно она подевалась спустя столетия. Последнее, что было необходимо сделать, это пролить в пламя костра несколько капель собственной крови. После всего этого, проситель истины гадалке больше не требовался.

В полнолуние она плелась к излучине оврага и дальше в гору. Никто не знал, куда именно она ходила. Те, кто всё же отважились проследить, никогда не возвращались, а их близкие и родственники наутро покрывались загадочной сыпью, затем начинали задыхаться и умирали мучительной смертью, в попытке расцарапать собственную грудь. А жители табора, в отсутствии гадалки, были вынуждены всю ночь напролёт содрогаться от жутких стонов, несущихся с Лысой горы, над вершиной которой наблюдались резкие вспышки голубоватого цвета.

К утру всё стихало. Гадалка возвращалась, и весь день её рвало серой массой, так похожей на расплавленный свинец. Кое-кто говорил, что так оно и было — якобы над тошнотворной массой поднимался еле различимый дымок. Однако куда пострашнее выглядели трансформации с речкой — вода в Мельчусе принимала красноватый оттенок, а рыба плавала кверху брюхом, вздувшаяся и зловонная. Хаживали слухи, что это была и вовсе не вода, а самая настоящая кровь… Но попробовать на вкус так никто и не решился. Потом с неба падали птицы и начинался мор.

На следующий день приходил человек, пожелавший познать свою судьбу. Гадалка разжигала пышущий жаром костёр, резала кинжалом собственные запястья и шептала что-то человеку на ухо… А тот слушал и седел буквально на глазах! Потом медленно разворачивался и шёл прочь, словно тряпичная кукла на ниточках… Никто не возвращался заново. Приходили лишь новые искатели истины.

В конце концов, жителям табора надоело жить в постоянном страхе, и они погнали гадалку прочь. В ответ та прокляла жителей, и те явились к её жилищу с вилами… Дальше легенды расходились в суждениях, противореча одна другой. Согласно одним, гадалку закололи, а тело сожгли. В других говорилось, будто гадалка бежала на Лысую гору и живёт там поныне. Третьи и вовсе приплетали нечистую силу: якобы с неба спустился раскаленный добела шар, втянул в себя гадалку и умчался прочь, поджигая на своём пути всё подряд. А когда наутро рассвело, то куда ни глянь, раскинулось обширное пепелище.

Так или иначе, но странные аномалии, что наблюдаются и поныне, вне сомнений, были плодом деятельности гадалки, которая, по сути, являлась самой настоящей ведьмой. Только вот было не совсем понятно, куда именно она ходила, с кем договаривалась и какую цену платила за передачу информации…

— Так может потому и живы, что ничего не знаем. — Бориска сокрушённо вздохнул. — А если вдруг чего выведаем, тогда мало ли что…

Юрка отмахнулся.

— Если бы, да кабы, не росли бы грибы! Айда!

И они пошли.

Под ногами хрустела перемешанная со льдом грязь. По обочинам дороги серели проплешины выглянувшей из-под снега земли. Сам снег был порист и рыхл. Из него торчали окурки, пластиковые стаканчики и бутылки. Деревья украсились почками, а прошлогодняя трава полегла в поле, словно сражённая хворью рать. Аккуратные домишки, расползшиеся по краям обочины, пестрели разноцветными крылечками и неустанно хлопали ставнями. Между ними резвился весенний ветерок, пропахший запахом костра.