Юрий Орлов - Фэ-эй

И тогда Целитель обратился к отцу девушки, привлекая нейтральный и бездействующий потенциал, будто павшего, но всё ещё живого и находящегося на поле боя воина. Вот стоит он, как тот одинокий камень в неоконченной пока ещё партии, окружённый со всех сторон, обесцвеченный чужеродными влияниями, будто ожидая, что к нему на помощь придёт некто более сильный и поможет освободиться или хотя бы достойно умереть.

Что произойдёт, когда отец вдруг проявит себя как личность, проснувшаяся к борьбе за себя и подобных себе, Целитель пока только предвидел, ибо ему приходилось иногда отключать все эмоции и чувства, даже такие, как сострадание. Он знал (имея натуру человека доброго и сострадательного): это влияет на принятие трезвых решений, а также на здоровье самого Целителя, знал, что сострадание, как любое доброе чувство, имеет определённую границу, за пределами которой превращается уже в самоистязание.

Совершив свой выбор, взявшись за работу, Целитель не колебался. Теперь, отодвинув всех, кто нуждался в его руках, он остался наедине с этим домом, этой девушкой. Ему порой даже виделось, будто здесь, в этой семье, опутанной напряжёнными нитями ненависти и страха, находится средоточие всех бед человечества, что через этот дом и эту девушку как раз и происходит внедрение сил низверженного духа.

Он возвращался домой. Яркая улыбка солнца сопровождала пение птиц и слышный только ему шорох распускающихся листьев. И уже гудели над цветками пчёлы.

Сегодня вечером партия будет доиграна.