Вадим Жмудь - Инспекция

— Михаил. То есть… Впрочем, ну да, Михаил.

— Да, наслышаны. Михаил. Разумеется. Так вот, Михаил, милосердия у нас значительно больше, чем там. Да. Это точно. Хм. Не будем касаться тех мест. Я, впрочем, там почти и не бываю. Так только, с отчетами, иногда вызывают. Скучно. Пустынно. Рай. Да. Пусто. Там народу мало. Я бы сказал, и вовсе почти нет. Все грустные. Скучные. Даже и этот Иоанн Васильевич. Мне думается, ему у нас было бы лучше. Там ещё, знаете ли, царевич Дмитрий тоже обитает. Родственничек. Вот они там на пару и грустят. Больше и нет никого. Ещё какая-то женщина, бесцветная, некрасивая вовсе. Девственница, видимо. Одна. На весь рай. Представляете?

— Я полагал, что там несколько более людно?

— Откуда? С чего вы взяли?

— Вот, хотя бы Иосиф…

— Позвольте, о родственниках Самого мы не говорим. Они в отдельных местах. Это, как говорится, отели высшего класса. А то — общежитие. Райское общежитие — тоска. Мест много, все пустуют. И скучно. Ужас. У нас не соскучитесь. Обещаю! А сейчас не желаете ли баньку с дорожки?

— Это у вас так заведено в порядке карантина или …?

— Вот именно, «или»… Но пусть вас это не смущает. Вы вполне заслужили особое отношение, и я вас сейчас это легко докажу.

— Любопытно!

— Давайте порассуждаем. Если вы — триллионный посетитель, стало быть, мы уже приняли и разместили здесь без одной души триллион?

— Я нахожу это логичным.

— Из этого следует, что здесь довольно людно, не так ли? Если каждого вновь прибившего парить в баньке, то очень уж расходным делом становится эта, по сути, формальная процедура: принять — разместить. Вы согласны?

— Но ведь это не в единый момент!

— Какая разница? Расходы от этого не уменьшаются!

— Допустим. Тогда почему же вы со мной церемонитесь!

— Я как раз к этому и подхожу. Если одну душу из тысячи принять по-человечески, то, во-первых, это вовсе даже и не разорительно, а во-вторых, есть, так сказать, с кем душу отвести. И палач когда-то должен отдохнуть! И черти могут проявить доброту.

— Зачем?

— Для черта доброта — это как для ангела зло, то есть отдых, расслабон. Делать не то, что положено по профессии, это же так приятно? Контролер в автобусе возвращается домой. Отработал человек, устал. С какой стати он будет проверять билет? Даже если он видит, что в автобусе безбилетник, что из того? Рабочий день-то закончен! Вы кем были при жизни?

— Врач, писатель.

— Вот, чудненько. Вы во время отдыха разве лечили кого-нибудь?

— Приходилось.

— Я не о том. Ну, ладно, писали вы в свободное от работы время?

— Только так и начинал!

— Опять не то. Ладно, представим тогда, что дворник в качестве отдыха пошел подметать улицу. Абсурд?

— Да.

— Вот. Теплее. Думаете, певец на отдыхе поёт? Нет, не удачный пример. Водитель. Повар. Нет, не то. Сапожник, вот. У него может быть такое хобби — сапоги шить? Нет? Ведь нет?

— Нет.

— Вот! Да. И мы тоже. Во время отдыха мы души не парим. Мы с ними по душам общаемся.

— Но почему с каждым тысячным?

— Да потому что те, кто штатную процедуру прошли, они же в нас только врагов видят. Как же с ними пообщаешься? Вот мы и расслабляемся с теми, кто не прошел ещё этого. С вами, например. Отбираем круглые порядковые номера. Круглая цифра — это всегда праздник. Разве нет?

— И всё же выбор странен.

— А вы дослушайте. Теперь давайте мыслить логически. Если эта процедура заведена и не нарушается уже довольно давно, стало быть, она уже — сама традиция? Так?

— Пожалуй.

— А разве от Него можно укрыться? Нет! Значит, традиция эта известна. А раз известна, и за неё ни разу мы не получали нагоняй, значит, она не противоречит великому Принципу.

— Чему?

— Не важно. Не противоречит, иначе бы её пресекли. А раз не пресекают, значит, она разумна. Согласны?

— Допустим.

— Мало того, ведь это именно там решают, кому и в какой срок к нам пожаловать. И что же это нам дает?

— Что дает?

— То, что там знают, что юбиляры идут как льготники.

— Неужели?

— Вы сомневаетесь во всеведущности Всевышнего?

— Допустим, что нет.

— А вы и не сомневайтесь. Всё известно. Рано или поздно. И значит, он знает, что юбиляры — это наши, так сказать, друзья, вестники, рассказчики, если хотите, даже где-то друзья. И он знает, что судьба их легка. И он распределяет сроки. И отсюда мы приходим к заключению, что он отправляет юбилярами тех, к кому проявляет снисходительность. Логично?

— Видимо.

— Логично, не сомневайтесь. И, значит, юбиляры воистину избраны. Так?