Игорь Маранин - Хорошо или ничего [СИ]

Вера открыла глаза и посмотрела на побелевшее от облаков небо. Снег медленно падал на лицо и не таял. На краю разрытой могилы, свесив длинные костлявые ноги, сидел Григорий Степаныч в изрядно помятом костюме. Выглядел он неважно: остатки волос слиплись и, намокнув под снегом, стекали мелкими ручейками на скулы. Кожи на его черепе почти не осталось.

— Никто не заметит, — прохрипел он. — Мы только туда и обратно.

Вера с холодным любопытством изучала крупную снежинку на своей ладони. Даже лизнула её, но вкуса не почувствовала.

— Зря ты меня разрыл, — недовольно сказала она. — Куда я с такой мордой пойду?

— Да ты сейчас лучше, чем при жизни выглядишь!

Покойная села в гробу и зло посмотрела на соседа:

— Сволочь ты, Гришка! Чтоб на твоей могиле одна спорынья росла, а родственники к тебе дорогу забыли. А ну убирайся отсюда!

— Прости дурня! — сообразив, что сморозил глупость, извинился Степаныч. — Смотри красота какая: снег, зима, кладбище. В городе сейчас оливье готовят да ёлочные игрушки с антресолей достают. Пойдём, а? Туда и обратно.

Вера успокоилась так же быстро, как и разозлилась. Смертная дрёма окончательно спала с лица, растаяв вместо снега. Покойной захотелось посмотреть на себя в зеркальце: а вдруг и правда не так уж она подурнела, лёжа в могиле. Но зеркальца при себе не было. Её похоронили очень скромно — в дешёвом платьице, купленном сестрой в секонд-хенде, и дырявых старых туфлях. Даже поминок и тех родная холодная душа не устроила. Только грузчики в магазине взяли на троих бутылку и, не чокаясь, помянули безвременно усопшую продавщицу. Воспоминания промелькнули и царапнули, но не особо больно — так, слегка.

— Бросил бы ты свою затею, Степаныч, — усаживаясь рядом, произнесла Вера. — Как мы по городу пойдём?

— Я всё продумал! — откликнулся тот. — Актёра Никитина с восьмого участка знаешь?

Вера помотала головой.

— Не знаешь?! — удивился Степаныч. — Двадцать лет Кащея Бессмертного в театре играл: так на сцене и помер. Дотерпел, пока достанут из яйца иглу, рухнул на суфлёрскую будку и испустил дух. Ему прямо на будке памятную табличку повесили… Ну да я не о том! За квартиру Никитина родня судится, потому квартира под арестом. Говорит, каждый декабрь на ёлках шабашил, и в шкафу костюмы Деда Мороза и Снегурочки висят. Смекаешь?

Снежный холм между двумя разрытыми могилами неожиданно зашевелился, и оттуда выползло отталкивающее существо с оскаленной мордой, облезлым туловищем и пустой глазницей, завершавшей большой и неровной кляксой глубокий след от удара.

— Это Мурзавчик, — сообщил Степаныч. — Бывший бездомный кот. Его по весне дружок-бомж прикопал: какой-то дачник Мурзавчику лопатой башку раскроил. Пойдёшь с нами в город, животное?

— Мяв, — неопределённо ответил тот и, отыскав на лапе место, где ещё сохранилась шерсть, принялся её вылизывать.

Представив двух покойников и мёртвого кота, идущих по городской улице, Вера громко захохотала.

— Мне очень надо попасть домой! — умоляюще посмотрел на неё Степаныч.

— Совсем у тебя, Гришка, крыша поехала, псих чокнутый. Как мы до квартиры Никитина доберёмся?

— Я такси до него заказал.

— Чего? — не поверила Вера, гладя подошедшего кота. Желание посмотреться в зеркало стало нестерпимым.

— Неделю назад депутат похоронился — Сергей Иванович Кох. Вот, говорят, богатства с собой в могилу не унесёшь. Херня всё это! Знаешь, как народ прозвал своего избранника? Серёга Пох. Пять раз избирался и ни одного предвыборного обещания не исполнил. Так этому депутату прямо на похоронах пачки денег по карманам братва распихивала. Ну, я и выпросил айфон позвонить и денег на такси.

— Разворуют могилу.

— Ага, как же! У него двуспальный бронированный гроб с кодовым замком и стеклянной пуленепробиваемой крышкой.

— Двуспальный?

— Для молодой жены место оставил, когда та помрёт.

— И этот тип дал тебе денег? — снова не поверила Вера.

— Сказал, хочет доброе дело сделать, — соврал Степаныч.

Признаться, что продал депутату собственную могилу, ему было стыдно. Серега Пох оставался деловым человеком и после смерти: его юная любовница тоже когда-нибудь должна была переехать на потусторонние квартиры.

В ожидании пассажиров Айнабуллы Мирзамакетович припарковался у ворот. «Кого это на кладбище перед Новым годом понесло?» — сердито думал он. Гнать машину из города не хотелось, но как не поедешь, когда со всех сторон наползает на тебя новый век, будь он неладен! Верно говорят старики: Интернет шайтан придумал, а спутники над Зёмлей — колесницы дэвов.