Вионор Меретуков - Тринадцатая пуля

— В грязной политике.

— Политика не бывает иной! У нее свои правила и законы, отличные от принятых в повседневной жизни. И не спорьте со мной. В нашей стране должна быть диктатура!

— Диктатура рабочих и крестьян?

— Причем тут рабочие и крестьяне? Если наша страна и может существовать как целостное государство, то только при условии, если ею будет управлять крепкая, как сталь, рука. Вы понимаете, кого я имею в виду?

— Разумеется.

— Если не будет крепкой руки, то государство развалится к чертовой матери! Как развалился Советский Союз после гнусного, предательского Беловежского сговора, когда горстка безголовых, пьяных придурков в одночасье уничтожила то, что наши предки собирали столетиями. Если они живы, эти государственные преступники, пусть берегутся — я еще доберусь до них!

— Где здесь государственные преступники? — заволновался невидимый Берия. — Какие еще такие государственные преступники? Я с ними живо…

— Лаврентий! Зайди, ты мне нужен.

Открылась дверь, появился Берия.

— Распорядись, чтобы убрали к чертовой матери этого негодяя, — Сталин кивнул на толстяка с вороном на груди. — Кажется, он уже пованивает… Да, да, Андрей Андреевич, я вас обманул. Это действительно труп Хрущева… Зная вас как человека слабонервного и щепетильного, я и придумал историю с муляжом… Вот, полюбуйтесь, еще один предатель…

— Сталин уперся взглядом в труп.

Берия на мгновение исчез из кабинета, быстро вернулся, и уже не один, а с моими соглядатаями, которые, взяв труп за рукава, волоком потащили его вон из кабинета.

— Заройте его там, товарищи, в углу двора, ну, вы знаете, у мусорных баков. Но попозже, чтобы никто не видел, — крикнул им вслед Сталин.

Потом опять повернулся ко мне:

— Знал я, знал, что Никита дремучий неуч, льстец и подхалим. И было в нем единственно ценное лишь то, что мог в один присест много съесть и выпить. Как преданно, по-собачьи, заглядывал в глаза! Сколько лет славил меня, орал громче всех, перепевая самых голосистых. Какие слова произносил, называл себя верным псом! А когда на него бумаги пришли с Украины, валялся у меня в ногах вот в этом кабинете, сапоги целовал, сволочь, просил пощадить!

— Эх, напрасно, товарищ Сталин, вы его тогда пожалели, — запричитал Берия.

— Без тебя знаю, что напрасно. А ведь в бумагах правда была, он, идиот, тогда план по расстрелам решил перевыполнить и… переусердствовал.

— По данным НКВД, он на Украине пятьдесят миллионов положил. Лично расстреливал, сволочь… — добавил со знанием дела Лаврентий Павлович и поджал губы.

Сталин посмотрел на Берию:

— Пятьдесят тысяч. И лично не расстреливал. Он и стрелять-то не умел…

"Как они примитивны, — думал я, — эти бывшие властители, бывшие вожди, портреты которых люди носили во время демонстраций по Красной площади; именами этих ограниченных людей называли города, улицы, стадионы, заводы, корабли… Почему над всеми нами история часто ставит людей средних, заурядных? Сталин и Берия, на мой взгляд, просто пошлые, вульгарные, посредственные люди. Хотя какие они Сталин и Берия? Те, настоящие, реальные, страшные, сгинули давным-давно. Скорее, эти — лишь трагикомические персонажи, порожденные моим ненормальным, зачастую пьяным, воображением. И ведут себя соответственно… Они примитивны и незатейливы настолько, насколько примитивен и незатейлив я, средний русский обыватель, средний русский художник Андрей Андреевич Сухов, станция Москва, Арбат, далее везде…"

"Реальный Сталин, по многочисленным свидетельствам современников, был человеком выдающимся. Даже его враги признавали это. Уинстон Черчилль, который вообще терпеть не мог всех коммунистов, а главного коммуниста в особенности, признался однажды, что на переговорах в Ялте решил не вставать при появлении советского лидера. Но он ничего не мог с собой поделать, когда увидел входящего в комнату Сталина. Неведомая магнетическая сила подняла всесильного государственного мужа с кресла. Было в этом восточном правителе, вспоминал впоследствии премьер-министр Великобритании, что-то грандиозное, демоническое".

"На долгие страшные тридцать лет он воцарился в России. Конечно, Сталин — фигура исполинская, неординарная. В нем беспринципность, возведенная в принцип, соединилась с железной, жестокой и злой волей. А природные способности, среди которых феноменальная память и острый, беспощадный ум, — с той детской блажью, которая съела душу и превратила его в чудовище, не признающее сомнений в своей правоте и не знающее простых человеческих чувств".