Вионор Меретуков - Тринадцатая пуля

— А Бабеля — с Абелем?

— Абелем?.. Каким еще, к черту, Абелем? Не знаю никакого Абеля. Вот Бабеля знаю… — и добавил сурово: — Бабеля знаю — негодяй, мерзавец и враг.

— Человечество, — после паузы принялся объяснять мне Сталин, — исторически не развито, оно в нравственном отношении еще очень слабо. Даже беспомощно. Оно до сих пор так и не осознало, что мир материален и ничто и никто не исчезает из этого мира бесследно. Ни Иван Грозный, ни египетские пирамиды, ни учение Платона, ни осенний лист, сорванный ветром и унесенный черт знает куда еще во времена неолита, ни товарищ Сталин, ни даже товарищ Сюхов… Ничто, повторяю, и никто не исчезает бесследно! Для познания мира большевики припасли инструмент…

— Знаю, марксистско-ленинскую философию, которой вы, коммунисты, как штопором, откроете любой, даже самый запутанный, закон мироздания…

— Не иронизируйте! Диалектический материализм… Впрочем, вы не поймете… Ну, хорошо, давайте подкрадемся к вопросу с другой стороны. Посмотрите на меня…

Я посмотрел…

— Вы видите живого вождя, — Сталин приосанился, — образ которого по-прежнему дорог миллионам советских людей. И еще вы видите, что вождь говорит, мыслит, действует! Вождь материален и реален! Понимаете! И он говорит верно. А верно оттого, что наше учение правильно! Ну, чего же проще?..

Вождь резко встал, подошел к окну, взял в руки тяжелые кисти, потянул их вниз. Бордовые портьеры разошлись в стороны.

У меня глаза полезли на лоб. Я увидел зубчатую стену и башню с рубиновой звездой. Как это понимать? Я же нахожусь в своей квартире, на Арбате! Отсюда, как ни старайся, ни в жизнь не увидишь ничего кроме грязного двора-колодца и мусорных баков!

Но я видел то, что видел. Значит так, успокаиваю я себя, сталинский кабинет каким-то образом вместился в мою квартиру… Ну, это еще как-то можно притянуть… Но Кремль?! Нет, не может быть! Многомерное пространство?.. Это что ж, значит, теперь в Москве будет два Кремля? Кремль-1 и Кремль-2?.. Смещенная реальность? Ничего не понимаю…

— В свое время я внимательно изучил теорию относительности Эйнштейна, — как бы отвечая на мой вопрос, сказал Сталин, — там говорится о времени, пространстве и скорости. Нужная и очень интересная теория! Я там вычитал то, мимо чего проходили как последователи этой теории, так и ее противники. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что Эйнштейн прав, когда говорит об одновременном существовании прошлого, настоящего и будущего. Короче, все перемешано в этом мире. А коли так, то все становится легко объяснимым и понятным: и товарищ Сталин в начале двадцать первого века, и кабинет этот, и Кремль из окна вашей арбатской квартиры, и многое другое… Мне кажется, не так уж это все и сложно. В конце концов, это та же наука… А вы оказались, как говорится, в нужное время в нужном месте: вовремя уснули и, что самое главное, вовремя и правильно проснулись, став, согласен, сами того не подозревая, живым инструментом материализации-реинкарнации, инициированной в соответствии с нашим замыслом. Конечно, можно было возиться с лабораторными колбами и пробирками, решая вопросы клонирования в научном смысле, но это слишком долгий и нудный путь, да еще с непредсказуемым результатом… Он нам не подходит. Впрочем, пусть ученые экспериментируют. Не будем им мешать. Мы же пошли другим путем. И, как видите, успешным. Из миллионов вероятных претендентов подошла ваша кандидатура. Почему? Не скажу… Это государственная тайна. Скажу только, что искали очень долго… Но как бы то ни было, я снова здесь! С моим советским народом. Вы довольны, что все разъяснилось? Был бы рад получить утвердительный ответ.

Я намеревался сказать, что материализация содеялась помимо моего желания, но промолчал. Будь на то моя воля…

Не дождавшись ответа, Сталин недоуменно пожал плечами.

— Итак, вы свое бессмертное дело свершили: материализовали, — вождь засопел погасшей трубкой. Теперь он стоял возле своего громадного стола и, сердясь, давил большим пальцем какую-то кнопку.

— Э-э-э, черт бы их всех подрал! Не знаете, куда подевался Поскребышев?

Я отрицательно помотал головой.

— А Клим… Ворошилов, то есть?

Я пожал плечами.

— А Лаврентий?

— ?!..

— А Никита?

— Он же в Украине!

— Кто вас учил русскому языку? Не в Украине, а на Украине!

— Сейчас все так говорят, хотя мне самому не нравится.

— Ладно. Так все-таки, где Хрущев?

— Если не на Украине, то на Новодевичьем…