Джеймс Риз - Досье Дракулы

Сокращение от латинского videlicet, означающее: «то есть» или «именно».

И снова стоит упомянуть об успехе Кейна. Его четвертый роман за год разошелся тиражом более четверти миллиона экземпляров. Такой успех сам по себе мог явиться испытанием для дружбы любых двух авторов, но еще более осложнило их отношения то обстоятельство, что Стокеру пришлось позаимствовать у Кейна 600 фунтов, весьма изрядную сумму. Судя по всему, Кейн дал взаймы охотно, однако, говорят, он сам оказался в большом долгу перед Стокером, не в отношении денег, а скорее из-за некоей услуги, о которой он попросил своего друга.

Стокер либо копировал всю свою корреспонденцию перед тем, как ее посылать, что было бы вполне в его духе, но кажется маловероятным, учитывая его занятость, — либо попросил, чтобы его письма вернули ему, как только решил скомпилировать «Досье». Кроме того, пятна по всей рукописи «Досье» могут указывать на то, что Стокер порой использовал тогдашнюю несовершенную предшественницу современной копировальной бумаги. Так или иначе, мы можем лишь радоваться, что в данном случае Кейн проигнорировал указание Стокера.

Намекая на «тайные шотландские обеты», как прояснит «Досье», Стокер подшучивает над Кейном.

Этот загадочный параграф отослал меня в глубины биографии Стокера, где я обнаружил следующее.

Стокер, когда проживал на Чейни-уок в доме № 27, переправлялся через Темзу в «Лицеум» и обратно на пароме. 14 сентября 1882 года, когда «Сумрак» приближался к причалу, в конце Окли-стрит Стокер увидел, как какой-то пожилой человек прыгнул за борт. Нагнувшись, Стокер сумел схватить его за одежду, хотя предполагаемый самоубийца сопротивлялся, не желая спасения. Однако Стокер прыгнул в реку и вытащил его. Извлеченного из Темзы и почти утонувшего человека отнесли в дом Стокера, где незнакомцу все-таки удалось осуществить задуманное: он умер на обеденном столе.

В некоторых публикациях прессы того времени Стокера осуждали: мол, семейный человек не имел права рисковать своей жизнью и здоровьем, а это, несомненно, так и было в данном случае. С другой стороны, в «Антракте» было высказано следующее мнение:

«Мистеру Ирвингу повезло, что в качестве управляющего у него служит мускулистый христианин, такой как мистер Брэм Стокер. Если популярному трагику когда-нибудь будет трудно выбраться из глубин своего искусства, он знает, что его верный Брэм всегда готов совершить прыжок в пучину и прийти на выручку». В основном Стокера превозносили как героя, а Королевское общество человеколюбия наградило его бронзовой медалью.

Что касается Флоренс, которая стояла рядом, когда самоубийца испустил дух на ее выполненном в стиле Морриса обеденном столе красного дерева, предназначенном для размещения от десяти до двенадцати живых гостей, она немедленно начала кампанию по передислокации. Наконец Стокеры все-таки переехали в дом № 17 на Сент-Леонардс-террас. На момент написания письма, в середине мая 1888 года, Стокер проживал там.

Вход в театр «Лицеум» с Берли-стрит предназначался исключительно для Генри Ирвинга, Эллен Терри и Стокера.

Б.К. — это «Бифштекс-клуб», известный также как «Высочайшее сообщество бифштексов», — помещение за кулисами, где в готической роскоши Ирвинг обедал с приглашенными им гостями. К рашперу, подвешенному к потолку в 1735 году и пережившему два пожара в здании, Стокер добавил новые приспособления, призванные разнообразить привычный ассортимент мясных блюд. Обшитые панелями стены наряду с доспехами украшали портреты предшественников Ирвинга — Дэвида Гаррика, Эдмунда Кина, Уильяма Чарльза Макриди — и, конечно, портрет самого Ирвинга в полный рост в роли Филиппа II работы Уистлера — последний штрих, завершавший убранство.

Согласно написанным Стокером «Личным воспоминаниям о Генри Ирвинге» (1906): «Сара Бернар с удовольствием, как и все наши друзья, проводила время в „Лицеуме“… Несколько раз, когда она приезжала из Парижа в Лондон, она спешила с вокзала прямиком в театр и смотрела чуть ли не все, что тогда ставилось. Ее приезд был для Ирвинга и мисс Терри предметом гордости и восторга, тем более что она старалась, когда это было возможно, остаться на ужин. „Клуб бифштексов“ всегда был наготове, а телефонная связь с рестораном Гюнтера гарантировала доставку блюд. Эти ночи были восхитительны. Иногда с ней приходили некоторые из ее товарищей: Мариус, Гарньер, Дармон или Дамала. В последний раз, когда пришел Дамала, за которым она была замужем, он выглядел как мертвец. Я сидел рядом с ним за ужином и никак не мог отделаться от мысли, что соседствую с покойником. Думаю, он принял мощную дозу опиума, ибо двигался и разговаривал как во сне. В его глазах и бледном, восковом лице совершенно не было жизни».