Камиль Фламмарион - Люмен

Lumen. — Я не могу, мой друг, вполне удовлетворить твое любопытство. Как бы ни была подготовлена твоя душа к восприятию моих слов, я убежден, что не все подробности моего рассказа одинаково отчетливо запечатлелись в твоей памяти и что не все из них кажутся тебе одинаково очевидными. Мой рассказ твои друзья признали мистическим, совершенно не поняв того, что это не роман и не выдумка, а научная истина, физический факт, вполне объяснимый, неоспоримый и столь же положительный, как, например, падение аэролита или пушечный выстрел. Причиною, помешавшей тебе и твоим друзьям вполне постичь совершившееся со мною, является то обстоятельство, что все это происходило не на земле, а в чуждой вашим представлениям сфере. Естественно, что вы не все поняли. (Извини мне мою прямоту; но в мире духа нет стеснений: даже мысли не ускользают от наблюдения.) Вы можете понять только то, что принадлежит к миру ваших чувств. И так как вы склонны считать свои представления о времени и пространстве абсолютными, тогда как на самом деле они относительны, то для вас недоступны те истины, которые выходят за пределы вашей среды и не приспособлены к вашим телесным органам чувств. Поэтому я могу удовлетворить тебя, только продолжив свой рассказ.

Спустя несколько времени после моего отправления с земли, когда глаза моей души меланхолически устремились на мою родину, внимательное наблюдение в точке пересечения 45° северной широты и 35° долготы обнаружило предо мною серый треугольник твердой земли в верхней части Черного моря, на берегах которого, с западной стороны, толпы моих земных собратьев озлобленно убивали друг друга. Мои мысли кружились вокруг варварства войны, от которой вы все еще не избавились, и я узнал, что в этом углу Крыма пало 800.000 человек, не зная причины этой взаимной бойни. Европа была закрыта облаками.

Я тогда был не на Капелле, а в пространстве между этой звездою и землей, на половине расстояния Веги. Покинув землю за несколько времени пред этим, я направлялся к звезде, которую можно видеть с вашей родины с левой стороны от Капеллы. Однако, моя мысль, время от времени, возвращалась на землю. Немного спустя после того, как я сделал наблюдение, о котором я уже говорил, мои глаза сосредоточились на Париже, и я увидел, как он сделался жертвой народного возмущения. Исследуя с самым тщательным вниманием все то, что открывалось пред моими глазами, я увидел на бульварах, около ратуши и в длинных улицах города баррикады, из-за которых шла перестрелка. Первою мыслью, представившейся мне при этом, было, что предо мною новая революция и что Наполеон III свергнут с трона. Но в силу скрытого общения душ, мой взор приковала к себе баррикада предместья Сен-Антуан, и на ней я увидел павшего архиепископа Дени-Огюста Аффра, которого я немного знал при жизни. Его померкшие глаза смотрели вверх, не видя неба, откуда смотрел на него я, в его руке все еще было зеленое знамя. Итак, передо мною опять были революционные дни 48 года, и именно 25 июня. Несколько мгновений — может быть, несколько часов прошли незаметно, пока я искал объяснения странному явлению, что я видел 1848 год после 1854 года; в это самое время я увидел, что в Лионе, на одной из больших площадей, раздавали трехцветные знамена. Стараясь разглядеть официальное лицо, которое производило распределение, я вспомнил, что по вступлении на престол Луи Филиппа, молодой герцог Орлеанский был послан в столицу французской промышленности, чтобы успокоить возбужденные умы. Из этого видно, что после 1854 и 1848 гг. я увидел события 1831 г. Немного позже мой взор наблюдал в Париже день публичного празднества. Толстый король с круглым брюшком и цветущим лицом в роскошной коляске пересекал в эту минуту новый мост. Погода стояла прекрасная. Мост был сплошь усеян толпой девушек в светлых платьях, казавшихся сверху корзиной белой сирени. Какие-то странные животные, окрашенные в яркие цвета, двигались над Парижем. Очевидно, это было возвращение Бурбонов во Францию. Меня навели на эту мысль именно разноцветные животные, так как я вспомнил, что в день этого события было выпущено большое количество цветных шаров в форме животных. С высоты неба казалось, что они неловко бегали но крышам домов. Что я мог увидеть минувшие события — в этом еще не было ничего сверхъестественного. Но видеть события в обратном порядке — это уже было что-то фантастическое и приводило меня в полное недоумение.

Затем я задал себе вопрос: мог ли бы такой мир, совершенно похожий на землю, был вполне симметричным с ней? Опираясь на данные геометрии и философской теории очертаний, я пришел к заключению, что такой мир возможен и что он может в точности походить на землю, с той только разницей, что он был бы, так сказать, обратным изображением земли. Видя себя в зеркале, вы замечаете, что кольцо, надетое на одном из пальцев правой руки, в зеркале очутилось слева, что если вы закроете правый глаз, ваш двойник в зеркале закрывает левый, если вы протягиваете правую руку, ваш двойник делает то же движение левой. Разве не возможно, что в бесконечном количестве небесных тел найдется одно, которое вполне походило бы на обратное изображение земли? Наоборот, можно с уверенностью сказать, что невозможным было бы, чтобы такой планеты не было. Скорее следует предположить, что их не одна, а тысячи. Природа должна была не только повториться, но и проявить себя во всех созданных ею формах. Поэтому я заключил, что мир, который видел я, не был землей, а представлял подобную земле планету с обратным течением истории.