Александр Киричек - Водоем. Часть 1. Погасшая звезда

Флора (фрагмента картины «Весна» Сандро Боттичелли )

Но всё-таки надо было удостовериться в правильности собственного понимания, а потому Сергей принялся искать, что же думает автор книги о личике этой всемирно известной блондинки с волосами пшенично-золотистого цвета… Так-так… «Умное, смелое…». Пожалуй, но не в этом суть… «Таинственно длинный, «русалочий» разрез глаз придает взору богини нечто неуловимо ускользающее и одновременно пристально всевидящее»… Неуловимо ускользающее? Пристально всевидящее?… Верно, конечно, но… Но главное в ином… «Скептичная и нежная… Привкус горечи в блеске ее радости…» Горечь? Сомневаюсь, скорее затаенная грусть, очень глубоко затаенная, спрятанная на самом донце бездонной души… «Образ женственной юности, мыслящей не по годам…» Ну, да, в мудрости ей не откажешь — это бесспорно… И все??? Это все, что автор смог нацедить о ее загадочном лице??? А главного так и не понял, не увидел… Придется самому… Что же всё-таки главное? Что же? Нет, не могу дать этому имени… понимаю, чувствую, а подходящего слова не нахожу… Блин, что же это такое! Надо расслабиться, а потом снова свежим взглядом…

Опять пошли на прокур… Вернулись… И тут Сергея осенило…

— Филиппыч, слушай, посмотри-ка на этот портрет и скажи мне, каким одним словом можно описать этот взгляд?

— Одним словом… — «старший друг» вгляделся в изображение, потом перевел глаза куда-то на потолок, затем снова на портрет, и, наконец, вынес вердикт: — Одним словом, говоришь? Пожалуй, пожалуй я выбрал бы «ожидание» или даже «предвкушение»… Видишь, как рот приоткрыт? Она словно ждет… Такие гобелены ведь вешали в спальнях сеньоров, поэтому она в сущности говорит: «Иди ко мне, любимый! Возьми меня! Я так долго тебя ждала, так тебе рада, так тебя люблю!»

Костров выхватил книгу с портретом, чтобы снова впиться в него глазами:

— Точно! Ты прав, прав на все сто, Филиппыч! — радостно заголосил Сергей. — Спасибо тебе, спасибо, мон ами!!! Если бы ты знал, как ты мне помог! Теперь все прояснилось!

— Да что прояснилось-то? — резонно вопрошал седовласый доцент.

— Как что? Ты же сам сказал: она ждет, она зовет меня!

— Да кто она? Эта девица с картины? Причем здесь эта девушка и ты? — допытывался правды Филиппыч.

— Да нет, не эта, а та, другая, Ольга, ее близняшка.

— Какая Ольга?

— Ольга Кравцова. Я тебя с ней познакомлю! Ты увидишь и все поймешь. Давай прямо сегодня к ней поедем.

— Так она живет в нашем городе? — поинтересовался Филиппыч.

— Ну, разумеется… Я вчера с ней познакомился…

— Где познакомился?

— Конечно, на кладбище. Когда навещал родителей… Она прямо с ними рядом… живет, — несколько смущенно и потерянно добавил последнее слово Сергей.

— Так она умерла? — в очередной раз удивился доцент.

— К сожалению… — чуть не плача выдавливал из себя слова Сергей.

— И давно?

— Несколько лет назад…

— И ты уже ей очарован?

— Знаешь, — Костров глядел прямо в глаза своему старшему другу, — мне кажется, что я её уже люблю… и ещё кажется, что люблю давно…

— Только этого тебе не хватало — влюбиться в умершую! — горестно посетовал Филиппыч. — Зачем? Ведь вокруг столько живых, молодых, здоровых, красивых!!!

— Да, конечно! И в реале есть прекрасные девушки! — Сергей снова вспомнил об Ариадне и Свете. — И их можно любить, но Ольга… Ей нужна моя помощь… Кажется, она и есть моя Анима… И мне кажется, что я могу ее спасти, понимаешь, Филиппыч?

— В смысле?

— Ты же знаешь, я поклонник Шестова, а он учит, что невозможное возможно, стоит только захотеть, захотеть по-настоящему, по-настоящему поверить…

— Во что поверить? — устало и вместе с тем иронично-скептически переспросил доцент.

— Как во что? Конечно же, в воскрешение… — и на лице Сергея зажглась умиротворенно-предвкушающая улыбка — именно такая, какая нередко и по долгу гостит на причудливых мордочках сумасшедших…

Покинув хибарку цыганки, оставив той почти все взятые с собой деньги — одна часть из которых была накоплена самостоятельно за время жизни в Германии, а другая — нагло украдена из «заначки» мужа, — Вера резво побежала вдоль улицы. Резвость ее была вызвана не только радостью от выполненного долга, но в не меньшей степени обуславливалась огромной темной тучей, нависшей над угрюмой деревенькой. До переулка, где ее ждало такси, оставалось метров двести — Вера предусмотрительно решила оставить машину подальше от дома колдуньи, чтобы водитель не знал цели ее истинного визита.