Райдо Витич - 'Стать богом

Мужчина выпустил меч из рук и пошел прочь с поля. Здесь ему больше нечего было делать.

Ушпак, выжившая в той битве, так и не смогла уйти от могилы Езеля и поселилась рядом, за холмом Ангелов. Каэль скорбел о друге вместе с ней и эта боль их сроднила. Они сошлись. Через десять лет Ушпак родила Каэлю сына, а еще через два года — дочь.

Женщина каждый день наведывалась на поле, но никогда не давала лошадям травить на нем траву. Она часто останавливалась на холме и пристально смотрела вниз. Ей все время, казалось, что из тумана поутру встает Езель, живой, здоровый, прекрасный каким был. Он оборачивается к ней, улыбается и ветер доносит до нее его слова:

― «А я бы умер за тебя. И понимать здесь ничего не надо».

Но она понимала. Сейчас, спустя годы после его гибели. И очень жалела, что не поняла вовремя.

С высоты лет ей казалось странным, что она могла потратить огромный отрезок своей жизни на пустую и грязную возню, и спроси ее «на что именно» — ответить не смогла бы. Неважное и только. А главное, что словно дар было принесено ей и она откинула по глупости, слепоте своей — не оценила вовремя, не сознала. Оно и кануло, а ей теперь с тем жить и охранять хоть память о нем.

Ушпак умерла глубокой старухой на руках почти не постаревшего Каэля, в окружении детей и внуков. Она была счастлива при жизни, но улыбалась, понимая, что станет по-настоящему счастлива лишь в смерти. Ведь там, за гранью, что разделила мир живых и мертвых, ее ждет Езель, все еще молодую арханку, но уже не настолько глупую. Они, наконец, вновь встретятся, чтоб больше не расстаться.

Она отдала дань этому миру, пора отдать дань своей любви.

Ушпак так и умерла с улыбкой на губах, всеми мыслями уносясь на поле Армгерды, по которому в туман она и Изель идут рука об руку.

Сантана выжил. Однако свою жизнь считал существованием, и мучился вопреки желанью умереть. Смерть никак не брала его, а ненависть все иссушала.

Он бродил по земле лелея злобу, проклиная, что Виту, что ее сестру. Он ненавидел женщин, перенося на них свою ненависть к одной погибшей, другой, теперь навеки недосягаемой до него. И женщины отвечали ему тем же — сторонились.

Сантана так и остался один, неприкаянный, никому не нужный. Скитался, как полено в проруби, никак не находя себе место в этом мире.

Он видел, как поднимаются города и поселенья, как множатся ряды ангелов, как некоторые из выживших демо сходятся с некоторыми из аналогов и образуют отдельные кланы. Он видел, как рождаются и умирают, любят и презирают. Он видел, как новый мир ширится и трансформируется. Но все это проходило мимо него, по сути, умершего на том поле близ Армгерды. Тело жило — он дышал, видел, ел, спал, ходил. Но все это было всего лишь функцией, а смысл, ради чего стоило и дышать и делать, давно был утерян и не имел даже призрачного шанса на возрождение.

Сантана умер в одиночестве через двадцать шесть лет после битвы при Армгерде, но даже перед смертью так и не понял: жил ли эти годы. На смертном одре он видел лишь одно — застывающие в смерти глаза Виталии ее улыбку, блаженную улыбку победителя, рассыпающийся в прах прибор, и чувствовал отчаянье, ненависть, жгучее чувство несправедливости. И все еще пытался понять, зачем она это сделала, зачем выбрала смерть вместо жизни, причем, для всех, и где же справедливость?

Но так и не осознал, что Божья справедливость существует, она есть, она жива.

Вот только поймут ее лишь те, кто сам смог стать Богом…

21 октября — 7 ноября 2010