Даниэль Дефо - Жуткие приключения Робинзона Крузо, человека-оборотня

Тому, кто не оказывался в подобном положении, трудно объяснить всю глубину нашего отчаяния. Одним словом, мы сидели, глядя друг на друга и ежеминутно ожидая смерти, и каждый готовился к переходу в иной мир, ибо нашим утешением, и притом единственным, служило то, что, вопреки всем ожиданиям, судно не развалилось на части, а капитан сказал, что ветер начинает стихать.

Однако хотя нам и показалось, что ветер немного стих, все же корабль наш так основательно сел на мель, что нечего было и думать сдвинуть его с места, и в этом отчаянном положении нам оставалось только как можно лучше позаботиться о спасении нашей жизни. До бури за кормой у нас была подвешена шлюпка, но во время шторма ее разбило о руль, а потом сорвало и потопило или унесло в море. На борту оставалась еще одна шлюпка, но так как солнце уже опустилось за горизонт, спустить ее на воду казалось почти невозможным.

Увы, среди всей этой сумятицы и неразберихи я вдруг почувствовал, что зверь рвется на свободу, ибо в тот первый день полной луны он спал во мне очень спокойно, и я был принужден попросить капитана запереть меня в моей каюте, прежде чем у меня начнутся «припадки». Капитан спросил, в своем ли я уме, поскольку мы полагали, что в любую минуту корабль может разбить в щепы, а некоторые уже говорили, что он разваливается. Он считал, что запереть меня в каюте означает обречь на верную смерть. Однако времени на споры не оставалось, и капитан приказал своему помощнику запереть меня, как я просил, и тем самым наша общая участь была решена, ибо добросердечный моряк вместе с помощником решил втайне спасти меня, действуя вопреки моей воле. Помощнику было велено не запирать дверь каюты, чтобы, когда вторая лодка будет спущена на воду, они могли бы войти туда и связать меня, какими бы сильными ни были мои «припадки», и спасти, затащив в шлюпку.

Я ни о чем этом не подозревал, зная только, что до пробуждения зверя остаются какие-то мгновения. Я стащил с себя сапоги и разделся до пояса, и тут, к своему ужасу, увидел, что дверь по-прежнему не заперта. Я крикнул помощнику капитана, чтобы он задвинул засов, но тот уже ушел и занялся шлюпкой. Общими усилиями им удалось спустить ее на воду, так что они приготовились покинуть корабль.

В те последние мгновения, пока сознание еще не покинуло меня, я подумал, не броситься ли мне за борт, отдавшись на милость Бога и бушующих волн, чтобы не выпустить на свободу зверя там, где находятся эти славные люди, поэтому я выбежал из каюты на палубу, залитую лунным светом. Зрение мое затуманилось, плоть запекло огнем, потому что я начал принимать обличье зверя; я почувствовал только, как руки мои вцепились в перила, и все. По милосердию Господню, память моя почти не сохранила воспоминаний о том, что произошло далее, но, как и во всех прочих случаях, в ней запечатлелись отдельные сцены и звуки, виденные и слышанные зверем.

Зверь был сильно взбешен мешавшей ему одеждой, он выл и с рыком бросался на перила. Помощник капитана и один из матросов бросились к нему, думая, что со мной случился «припадок» и пытаясь словами успокоить меня, пока не увидели морду зверя. Их ужас перед den wild zee, как называют бурное море голландцы, сменился еще большим ужасом при виде зверя.

В страхе они бежали прочь, но зверь в мгновение ока убил помощника капитана, набросившись на него так, как волки набрасываются на ягнят, и терзая его тело до тех пор, пока вся палуба вокруг не стала багровой от крови. И тогда экипаж оказался в поистине отчаянной ситуации, ибо всем стало ясно, что людям придется либо бороться со зверем, либо рискнуть, сев в шлюпку и пустившись в ней по бурному морю к маячившей в отдалении земле. Все моряки были наделены здравым смыслом и посему, предпочтя второй вариант, перебрались в шлюпку.

Яростная волна высотой с гору накатила на корму судна и обрушилась на палубу, принудив зверя отвлечься от его жертв. Он заскользил по накренившейся палубе, оторвался от нее и тут же целиком был накрыт водой, хотя я припоминаю, как эта волна обрушилась на шлюпку, так же отчетливо, как и то, что зверь напал на помощника капитана.

Невозможно описать то смятение, которое овладело зверем, когда его поглотила вода, равно как нелегко разобраться и в тех многочисленных образах, которые впитывал мой задурманенный мозг сквозь закопченные стекла звериного восприятия. Зверь хорошо плавал, но воду не любил и не мог вынырнуть на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Он не мог утонуть, потому что зверь бессмертен и может погибнуть только от чистого серебра, но при этом ничто не мешало волнам трепать и швырять его во все стороны. Был миг, когда его лапы коснулись дна, но тут на него вновь накатил гигантский вал, затащивший его обратно на глубину.