Даша Пар: Алая колыбель[СИ]

— Я беру этот дом.

Так у меня почти полностью закончились деньги. Конечно, я припасла немного на чёрный день, однако длина моей жизни подразумевала, что чёрные дни будут частыми гостями, а денег не хватит до «конца». Поэтому я устроилась на работу в местный книжный магазин, из тех, что называют букинистическими. Однако, не смотря на то, что основой доход хозяин получал через интернет, а сама профессия подразумевала частые поездки по всему свету, здесь также имелись и современные книги, которые с удовольствием покупали местные жители. Могу сказать, что мне повезло найти такую интересную работу. Помимо того, что я была кассиром, я также помогала читателям с выбором книг, да и вообще — вела все дела, пока хозяин был в отъезде. Знаете, я до сих пор не понимаю, почему он так тепло отнёсся ко мне — ведь я не была ни местной жительницей, ни выпускницей хорошего колледжа по нужной специальности. Просто новый житель города, из тех, кого называют «пришлыми».

На этом моё везение не закончилось, у меня неожиданно проснулась тяга к рисованию. Несмотря на мои внутренние убеждения, что краски остались в прошлом, мои руки сами потянулись к бумаге, и я обнаружила себя сидящей в лоджии, освещённой зеленоватым блеском луны. Тряпка, которой я вытирала пыль, валялась на полу, а ведро с мыльной водой вообще опрокинулось, и небольшая лужица собралась подле моих ног. Бросив взгляд на рисунок, я расплакалась. Там была изображена моя мама.

Я выскочила из лоджии, как была, и опрометью бросилась в сторону озера. Его тёмно-синие прохладные воды приняли меня, как родную, смывая с моего сердца всё, что накопилось за последний год. Я не позволяла себе плакать с того жгучего ясного дня, когда убила их . Мои солёные красные слёзы смешивались с водой, унося всю горячую горечь, жгущую меня изнутри. Выбравшись из воды, я в изнеможении рухнула на песок, закрывая глаза руками и позволяя себе кричать во всё горло, не боясь быть услышанной. Я била руками по земле и проклинала этот мир, стараясь выплеснуть наружу свою сущность. Я хотела освободиться и вновь стать той маленькой девочкой, крадущейся во тьме ночной навстречу своей судьбе. Боже, почему, ну почему я выбрала именно ту дорогу, что привела меня к нему? Всё было бы по-другому, если… Но что говорить, жизнь не измениться от моих слов, но выплакавшись и приняв холодный душ, мне стало легче дышать.

Но было ещё кое-что тёмное в закоулках моей памяти. Это дневник, хранящийся в моей спальне — дневник Давида. Я так и не спросила его, как же он меня нашёл, но что-то мне подсказывает, что эта связано с Константином. Боже, ещё один камень на моём сердце, который ноет и стонет, заставляя сжиматься от невыносимой тоски и печали. В последнее время я часто спрашиваю себя — если бы я знала Давида так же, как знаю сейчас, что-нибудь бы изменилось? Я пошла бы на предательство и убийство? Незнание ответа на этот вопрос пугало.

Возле тёмного, ночного окна стоял мужчина и рассматривал ярко горящие на небе звёзды. Его руки были заложены за спину, а губы плотно сжаты.

— Мы нашли её! — раздался чуть взволнованный голос от дверей.

— Долго же вы искали, — торжествующая усмешка засияла на губах мужчины, и он повернулся к пришедшему. — Где вы её нашли?

— Пришлось попотеть, однако, чтобы отыскать девушку. Нам не везло, пока кое-кто не догадался проверить её брата. Он вышел из психиатрической лечебницы и покинул город. Далее нам оставалось лишь хорошенько покопаться в этом городе… если бы не охотники, обитающие там, мы нашли бы её раньше.

— Так где она? — терпеливо спросил мужчина, постукивая пальцем по подоконнику.

— В Австралии, — сильно выдохнул подчинённый, — она сейчас в маленьком городишке Lake Clifton.

— Хорошо, это хорошо, — мужчина скрыл от пришедшего лёгкий вздох облегчения, вырвавшийся из его горла. Он боялся, что всё будет гораздо хуже.

— Что нам теперь делать? — нарушил паузу подчинённый.

— Как что? — с наигранным удивлением воскликнул мужчина, — ловить конечно, что ещё…

По природе своей я не могла точно сказать, кто я — одиночка или часть группы. Инстинкты каждый раз посылали мне различные видения охоты, будь то это одиночное лавирование сквозь толпу или же пьянящая компанейская удаль. Подчас тянуло бросить всё и уехать туда, где меня примут, как свою. Туда, где не нужно каждую секунду притворяться человеком и следить за каждым своим движением. Где не нужно каждый раз лихорадочно вспоминать свою легенду и добавлять в неё правдоподобные детали. Я смотрю на то, сколько всего было мною сделано и понимаю — недостаточно. В городе считают меня слишком странной и нелюдимой. Дошло до того, что я теперь вынуждена покупать человеческую пищу, чтобы люди не шептались по углам. Я вынуждена каждое утро наносить на своё лицо толстый слой солнцезащитного крема, чтобы хоть как-то продержаться в этом чересчур солнечном городе. Мне приходиться делать вид, что я слепа, глуха и мимолётна, как человек. Каждое утро я тренируюсь перед зеркалом, заставляя свои глаза быть человечьими, но всё равно случаются осечки, после которых мне приходиться использовать гипноз. Чтобы я не делала, чтобы не говорила — люди смотрят на меня слишком настороженно, слишком внимательно и пристально, говоря своими глазами — «Мы тебе не верим! Ты не такая, как мы». Наверное, так происходит из-за того, что я поселилась в слишком маленьком городке, где каждое незначительное событие вызывает шумные толки и пересуды. Мой приезд привлёк внимание местных жителей, мою персону обсуждали с первых минут моего появления. Все строили предположения кто я и откуда, но никому и в голову не могло прийти, кто я на самом деле. Цивилизация слишком далеко ушла от бабушкиных сказок, а телевидение и современная индустрия развлечений слишком извратила представление сверхъестественного, чтобы люди могли в него поверить. Однако вот в таких маленьких городках ещё остались некоторые суеверия, выражающиеся в лёгком шёпоте за спиной — «Ведьма!». Что поделаешь — городок-то маленький, население всего четыреста с небольшим человек, большинство из которых живёт в Туартской роще, раскинувшейся дальше от самого озера.