Либба Брэй - Мятежные ангелы

— Может, на том все и кончилось? И то, что он исчез, только к лучшему? — предполагает Фелисити.

При этих словах мое сердце сжимается от боли. Я постоянно возвращаюсь в мыслях к тому дню, когда видела Картика в последний раз, видела его большие темные глаза, полные какого-то нового чувства, которое осталось мне непонятным, и теплую кожу его пальца, коснувшегося моих губ, вызвавшего во мне странное ощущение пустоты и желания…

— Возможно, — киваю я. — А может быть, он отправился к своим Ракшана и рассказал им обо всем.

Фелисити обдумывает это предположение, выцарапывая острой палкой на коре дерева свое имя.

— Но если бы это было так… тебе не кажется, что они уже явились бы сюда?

— Наверное, да.

— Но их тут нет, ты ведь и сама это знаешь.

Фелисити так нажимает на палку, что та ломается и последняя буква ее имени остается недописанной, на коре теперь красуется «ФЕЛИСИТ».

— И у тебя так и не было видений? — спрашивает Энн.

— Нет. Ни одного с тех пор, как я расколотила руны.

Фелисити окидывает меня холодным взглядом.

— Вообще ничего?

— Ни-че-го! — отвечаю я.

Энн сует ладони под мышки, чтобы согреть.

— А тебе не кажется, что руны и были источником всего, и когда ты их разрушила, то и видения прекратились, и это лишь к лучшему?

Я об этом не задумывалась. И от предположения Энн меня охватила неуверенность. Сначала я пугалась своих видений, но теперь мне их не хватало…

— Я не знаю.

Фелисити берет в обе ладони мою руку, изливая на меня все свое обаяние.

— Джемма, подумай об этом… о той изумительной, чудесной магии, которая пропадает понапрасну. Мы ведь могли бы испробовать многое, очень многое!

— Мне хочется снова стать прекрасной, — говорит Энн, подхватывая идею Фелисити. — Или, может быть, найти себе рыцаря, как Пиппа. Рыцаря, который по-настоящему любил бы меня.

Нельзя сказать, чтобы я и сама не думала о чем-то подобном, стараясь убедить себя. Мне отчаянно хотелось увидеть вечный золотой закат над безмятежной рекой, вновь получить ту силу, которой я была лишена в этом мире. И Фелисити словно бы ощутила, как слабеет моя решимость. Она ласково поцеловала меня в щеку. Губы у нее были холодными.

— Джемма, милая, совсем ненадолго! Туда и обратно, и без всех этих мудрых особ из Ордена!

Энн, конечно же, поддержала ее:

— Картик ушел, никто за нами не подсматривает!

— А как насчет Цирцеи? — напоминаю я им. — Она-то по-прежнему где-то неподалеку, она выжидает, когда я совершу какую-нибудь ошибку!

— Мы будем вести себя очень осторожно! — обещает Фелисити.

Я понимаю, к чему это ведет. Они будут надоедать мне до тех пор, пока я не соглашусь отвести их в сферы.

— По правде говоря, дело в том, что я не могу войти туда, — говорю я, глядя на лес. — Я уже пыталась.

Фелисити отступает на шаг.

— Пыталась… без нас?

— Всего один раз, — возражаю я, избегая ее взгляда. — Но я не сумела вызвать дверь света.

— Какая жалость… — бормочет Фелисити. Но в ее тоне отчетливо слышится иное: «Ой, не верю я тебе!»

— Придется найти других членов Ордена, иначе нам не удастся вернуться в сферы. Боюсь, другого способа не существует.

Это чистая ложь. Насколько я понимаю, я могла бы снова войти в сферы в любое время. Но не сейчас. Я не отправлюсь туда до тех пор, пока не пойму ту странную силу, которой одарена, пока не разберусь в сути этого дара-проклятия. Пока не научусь управлять магией сфер — ведь матушка предупреждала меня, что я обязательно должна это сделать. Иначе последствия могут быть нешуточными. Мне достаточно и того, что приходится жить, имея на совести смерть Пиппы — до конца моих дней. Я не хочу снова совершать ту же самую ошибку. И прямо сейчас будет куда лучше, если мои подруги поверят: особый дар покинул меня, у меня нет силы, чтобы отвести их в волшебный мир сфер. Прямо сейчас будет лучше, если я им солгу. По крайней мере, так я говорю самой себе.

Вдали ударил церковный колокол, возвещая о том, что пришло время вечерней молитвы.

— Мы опоздаем, — говорит Фелисити, направляясь к церкви.

Ее тон внезапно становится таким же леденящим, как ветер. Энн покорно шагает за ней, предоставив мне вернуть на место тяжелый камень, прикрывающий алтарь Пиппы.

— Большое спасибо за помощь, — бормочу я, всем весом наваливаясь на камень.

Мне снова бросается в глаза листок плотной пергаментной бумаги. Странно. Я не помню, чтобы кто-то из нас клал его туда, если хорошенько подумать. И его здесь не было на прошлой неделе. И никто, кроме нас, не знает об этом местечке. Я вытаскиваю из-под камня обрывок и разворачиваю его.