Кристофер Мур: Изверги-кровососы

Джоди посмотрела на обожженную руку, ей снова показалось, что та зажила еще немного. «Все равно на этой неделе на работу я ни ногой», — подумала она.

Автобус остановился на Рыбацком причале и площади Гирарделли, и в него набились группы туристов в светящихся нейлоновых шортах и толстовках с Алкатраса — они трещали по-французски и по-немецки и возили пальцами по линиям на городской карте. Джоди чуяла на туристах пот и мыло, вареных крабов, шоколад и напитки, жареную рыбу, лук, хлеб из опары, гамбургеры, автомобильные выхлопы. Голод не тетка, но от запаха еды ее мутило.

«При посещении Сан-Франциско не стесняйтесь принимать душ», — подумала она.

Автобус двинулся вверх по Ван-Несс, и Джоди встала и протолкалась через туристов к двери выхода. Несколько кварталов погодя автобус остановился у Каштановой, и перед тем, как выйти, Джоди обернулась. Тетка с ушками Микки-Мауса мирно пялилась в окно.

— Ух ты, — сказала Джоди. — Вы только поглядите, сколько свободных мест.

Сходя со ступенек, она слышала, как тетка в автобусе завопила:

— Свободное место! Свободное место!

Джоди улыбнулась: «Ну и зачем я это сделала?»

Полуночные моментальные снимки: толстуха с электрошокером пытается удержать пуделя на поводке, пожилая пара геев в дизайнерских трениках занимается спортивной ходьбой, студентка крутит педали горного велосипеда, за ней — сплошь пережаренные завивкой локоны и мазок красного жара; в отелях и домах зудят телевизоры, шипят водонагреватели и гудят стиральные машинки, ветер трещит листвой платанов и свистит в еловой хвое, из гнезда на пальме спускается крыса — цокают по стволу коготки. Запахи: пот страха от толстухи с пуделем, розовая вода, море, древесный сок, озон, нефть, выхлоп и кровь — горячая и сладкая, как утюг в сахаре.

Всего три квартала пешком от автобусной остановки до четырехэтажного дома, где она поселилась в одной квартире с Куртом, но Джоди показалось, что это многомильный поход. Путь удлиняла не усталость, а страх. Она-то думала, что уже давно не боится Города, но вот поди ж ты: поглядывает через плечо, пока не соберется с мужеством посмотреть вперед и идти дальше, а не бежать.

Она перешла через дорогу к своему кварталу и увидела, что перед домом стоит джип Курта. Поискала взглядом свою «Хонду», но той нигде не было. Может, Курт взял, только зачем? Ключи она ему оставила из вежливости. Не предполагалось, что он будет на ней ездить. Не так уж хорошо они с ним и знакомы.

Джоди глянула на здание. У нее в квартире горел свет. Она сосредоточилась на эркерном окне — и услышала голос Луиса Рукайзера, [2] Луис Ричард Рукайзер (1933–2006) — американский финансовый обозреватель. напропалую острившего насчет минувшей недели на Уолл-стрит. Курту нравилось перед сном пересматривать записанные выпуски «Недели на Уолл-стрит». Говорил, они его успокаивают, но Джоди подозревала, что, слушая, как лысеющие финансовые воротилы рассказывают о том, как они распорядились миллионами, он ловил какой-то латентный сексуальный кайф. Что ж, если пик Доу способен поставить ему трусы палаткой, ее устраивает. До него парень, с которым она жила, хотел, чтоб Джоди на него писала.

Ступив на крыльцо, краем глаза она уловила какое-то движение. Кто-то нырнул за дерево. Она заметила локоть и носок ботинка даже в темноте, но ее испугало не это. Там не было ореола жара. Не видеть его теперь было жутковато так же, как несколько минут назад — видеть: Джоди уже рассчитывала на него. Кто бы ни стоял за стволом, он был не теплее самого дерева.

Джоди взбежала по ступеням, надавила кнопку домофона и прождала целую вечность, пока Курт ответит.

— Да, — вякнул домофон.

— Курт, это я. У меня ключа нет. Открой мне дверь.

Замок зажужжал, и она вошла. Оглянулась через дверное стекло. На улице никого не было. Фигура за деревом исчезла.

Она пронеслась четыре пролета наверх, где ее в дверях квартиры ждал Курт. В джинсах и рубашке из Оксфорда — атлет, блондин, тридцать лет и мог бы стать фотомоделью, но больше всего на свете ему хотелось быть игроком на Уолл-стрит. Он безропотно вкалывал на зарплату в дисконтном брокерстве — целыми днями сидел за клавиатурой, в наушниках и костюмах, которые были ему не по карману, и смотрел, как мимо проплывают чужие деньги. Руки он теперь держал за спиной — прятал пристяжные манжеты на липучках, которые надевал на ночь, чтобы так не мучил тоннельный синдром. На работу он их не носил, тоннельный синдром — это для синих воротничков, а по вечерам прятал руки, как ребенок, который боится улыбнуться из-за скобок на зубах.