Андрей Зарин: Карточный мир

Они поднялись на третью площадку лестницы и вошли в помещение клуба.

Направо, отгороженные длинною стойкой, стояли вешалки, сплошь завешанные шубами и пальто; налево, через раскрытые двери, была видна ярко освещенная пустая зала; а прямо, за небольшим широким прилавком, сидел толстый блондин, удивительно похожий на кота, и продавал входные билеты.

Подле него стоял приземистый мужчина во фраке, с золотыми пуговицами, с густыми черными бакенбардами, походивший на важного сановника.

— На мое имя! — небрежно сказал Кострыгин господину, похожему на кота, указывая на Виталина.

— На раз или на год?

— Пишите на год. Может, соблазнишься и без меня ходить станешь, — сказал смеясь Кострыгин Виталину, — ну, плати пятьдесят пять копеек!

Виталин заплатил и получил билетик. Кострыгин подхватил его под руку и ввел в огромный зал, по которому спешно проходили входящие, направляясь в двери налево или направо.

— А! Василий Петрович! — воскликнул юркий рыжий господин с красным носом, обращаясь к Кострыгину, — ты то мне и нужен! Дельце, батенька!

— Ну, я тебя оставлю, — сказал Кострыгин Виталину, — погуляй пока, а там будем ужинать!

Он обнял рыжего господина за талию и, кивнув приятелю, пошел в двери направо.

Виталин постоял с мгновенье, увидел огромный портрет Екатерины Второй и подошел к нему.

Великая императрица была написана во весь рост.

На роскошной раме была доска с выгравированной подписью милостивых слов, которыми она удостоила открытие первого общественного собрания в Петербурге.

«Копия с Боровикова», определил Виталин и, повернувшись, пошел в ярко освещенные комнаты.

В первой небольшой комнате стояло несколько ломберных столов и за ними играли в винт сосредоточенно, угрюмо.

В следующей большой комнате — то же. В ней же, в углу за столом, сидел Кострыгин и о чем-то оживленно толковал с рыжим господином, подле которого стоял толстый лысый армянин и, широко улыбаясь, кивал головою.

Виталин прошел через эту комнату и очутился в буфетной.

Несколько человек группами сидели за столиками, пили чай и громко разговаривали.

— Какой банк! Какой банк! — сокрушенно восклицал маленький черный еврей, — четыреста рублей! Я говорю ему: сними он: нет! И… сорвали… да!

Впереди видна была еще огромная, слабо освещенная, комната.

В ней за большими круглыми столами сидели мужчины и женщины, играя в карты.

Столы освещались лампочками под широкими абажурами, отчего в огромной комнате было относительно темно.

Дамы и мужчины играли в мушку.

Виталин остановился подле одного стола и равнодушно смотрел на игру.

Рыжий еврей, похожий на ростовщика; старичок, похожий на менялу; видимо, пьяный прикащик и две дамы: одна огромная, толстая, с усами и густым басом, другая маленькая с ярко горящими глазами, с острыми чертами лица, похожая на скворца.

Они играли и ссорились.

Виталин пошел дальше.

В биллиардной двое лениво играли на биллиарде. В читальной лысый старичок громко храпел в кресле, прикрыв лицо платком.

Виталин вернулся через буфет и две залы снова в зал, где висел портрет Екатерины, и прошел в следующие комнаты.

Небольшая гостиная с фруктовым буфетом.

Полутемная большая комната с рядами стульев вдоль стен. Дальше — налево — двери вели в ярко-освещенный зал. Он переступил порог и остановился пораженный зрелищем.

В первый момент ошеломленному Виталину показалось, что он попал на Лысую гору — так все было необыкновенно. Он стоял на пороге ярко освещенной залы; небольшая передняя часть ее была отделена четырьмя белыми колоннами, а за ними раскинулась остальная огромная часть залы с рядами белых колонн по сторонам, вся залитая ярким электрическим светом громадных люстр.

И на всем ее огромном пространстве, словно на ярмарке, толкались, суетились и шумели люди.

Сизый дым висел облаками и в его тумане вдруг выделялось красное, разгоряченное лицо с вытаращенными глазами или поднимался кто-нибудь бледный, как мертвец.

И, словно дьявольский оркестр, в воздухе стоял сплошной гул, среди которого вырывался то громкий какой-то утробный смех, то проклятие, резкое бряцание тяжелых серебряных монет и мягкий звон золота.

Виталин стоял, пораженный зрелищем, перенесенный внезапно из скучных молчаливых зал в атмосферу этого вихря страстей.

Бесцеремонно толкнув его, в залу торопливо прошли два юрких еврея и скрылись за колоннами в тумане сизого дыма.